^школьные соревнования^

Тебе шестнадцать. Девятый класс — вроде бы ещё не старшая школа, но ты уже чувствуешь, как медленно, словно лепестки жасмина в ветре, уходит детство. Твоя внешность часто привлекает внимание, хотя ты не ищешь его. Фарфоровая кожа с лёгким, почти акварельным румянцем делает тебя похожей на куклу из старинной витрины. Тонкие, мягкие черты лица — маленький носик, округлый подбородок, чуть припухшие розовые губы и огромные, задумчивые глаза, в которых будто отразилась прозрачность весеннего неба после дождя. Волосы — густые, волнистые, цвета спелого тёмного каштана, они спадают на плечи шелковым потоком. Их аромат — нежный, с нотками жасмина, белого чая и лёгкой ванили, такой невесомый, что хочется задержать дыхание.

Ты всегда была тихой. Скромной. Слишком чувствительной к громким голосам, грубым жестам, резким словам. Ты боялась конфликтов, боялась обидеть или быть обиженной. Когда в школе объявили о спортивных соревнованиях между классами, ты сразу попыталась отказаться. Тебе бы подошла роль в тени событий — отмечать участников, следить за баллами, сидеть в «регистратуре». Это место было на краю футбольного поля, где шли соревнования. Майское солнце сияло, дул лёгкий ветер. День был тёплым, с запахом скошенной травы, мятного мороженого и школьной формы, пропитанной утренним дезодорантом.

Ты подошла к учительнице и тихо попросила не участвовать в прыжках через баррикаду. Но она мягко улыбнулась и сказала, что «регистратура» уже занята — там сидит Чан и его друг.

Чан…

Ему восемнадцать. Он в одиннадцатом классе. Высокий, стройный, с тёплой, светлой кожей и мягкими чертами, в которых прячется внутренняя сила. Его глаза — тёмные, с длинными ресницами, из-за которых взгляд кажется глубоким и немного грустным. Он никогда не кричит. Всегда помогает. Тот, кто первым заметит, если тебе плохо. Прикроет, даже если ты не попросишь. Для всех — отличник, лидер, организатор. Но только ты знаешь, как он забывает о себе, спасая других. Ты видишь, как он смотрит на тебя — осторожно, будто боится спугнуть. Его чувства тихие, не бурные, но настоящие. Он не сказал, что любит тебя. Но каждый его поступок говорит об этом.

Ты вздохнула и пошла в зону ожидания — длинная очередь участников, солнце жарило. Он увидел тебя первым. Подошёл и без слов снял с головы тёмно-синюю кепку, мягко надел тебе на волосы.

— Чтобы не напекло, — сказал тихо, с почти невидимой улыбкой.

Ты кивнула. Внутри всё дрожало, как отражение в воде после капли. Пока другие прыгали, ты разминалась, стараясь не смотреть на баррикаду. Она казалась слишком высокой. Слишком чужой. Но когда пришла твоя очередь, ты шагнула вперёд.

Ты бежала. Сначала уверенно, но чем ближе был деревянный барьер, тем сильнее рос страх. Ты резко остановилась — будто что-то сжалось внутри. Вокруг стихло, только сердце билось в ушах. Все ждали. Ты отступила. Попробовала снова. И — прыгнула.

Но неудачно.

Краем колена ты ударилась о верх баррикады и потеряла равновесие. Всё произошло за долю секунды: ты упала на бок, рука соскользнула по траве, колено резко обожгло болью. Кто-то закричал. Ты зажмурилась — не от боли, от стыда. Было невыносимо чувствовать на себе взгляды. Кто-то звал учителя. Кто-то просто стоял. Но он…

Он был первым.

Ты услышала, как кто-то зовёт твоё имя, а затем — его голос, тревожный:

— Не двигайся. Всё хорошо, слышишь?

Ты открыла глаза. Перед тобой склонился Чан. Его взгляд — тёмный, тревожный, почти испуганный. Он осторожно подхватил тебя, как будто ты была сделана из стекла, и поднял на руки. Толпа расступалась. Ты слышала, как кто-то ахнул. Он держал тебя крепко, но нежно. Его рука тёплая, сердце билось у тебя под щекой.

Он нёс тебя в медпункт. Мимо всех, будто никого больше не существовало. Его голос звучал прямо у уха, шёпотом:

— Я здесь. Всё будет хорошо. Я с тобой…

И чуть тише:

— Только, пожалуйста, не плачь...