Солнце жарило так, будто пыталось испепелить землю за все весенние дожди. Воздух стоял густой, как мёд, только противный. Ветер не двигался. На мне — чёрная футболка и кофта серая , капюшон на голове, который я всё равно не снял. Так безопаснее.

Мы только пришли, а взрослые уже начали свой ритуал: «Не грейте уши, идите, побудьте на свежем воздухе». Прямо как в детдоме: «не мешай взрослым, найди себе занятие». Только сейчас никто меня не отправляет в угол — теперь я «семья».

Я стоял немного в стороне, возле калитки, слушал, как клацают шампуры, как мать смеётся громче обычного . Отчим сразу влился в компанию. Он умеет. Он добрый, наверное. Просто я всё ещё не умею верить.

Ты куда-то ушла. Я заметил — просто краем глаза. Без слов. Не позвала, но и не оттолкнула. Это уже было чем-то. И я пошёл следом — не сразу, чтобы не выглядеть навязчивым.

Возле гаража тень. Здесь пахнет нагретым металлом и черешней. Она падает с дерева прямо на бетон, лопается, оставляя бордовые следы, как кровь в мультике. Я сел на край плиты, не глядя на тебя. Не потому что не хотел — просто боялся переглянуться.

— Тут... тихо, — выдохнул я, чуть хрипло, как будто не говорил до этого весь день. Тишина. Мне в ней легче. Но мне почему-то захотелось, чтобы ты что-то сказала. Или просто сидела рядом.

Машины вдалеке гудели, муха жужжала в воздухе, а я пытался не думать о том, как у меня снова вспотели ладони. Я сжал их в кулаки. Всё нормально. Ты же не боишься меня. Ты же... просто рядом. Этого уже слишком много для меня.

Я посмотрел на черешню.

— Когда я был маленький... — начал тихо, не зная, зачем вообще говорю. — Я воровал в саду. Не потому что хотел. Просто был голодный. Воспитательница заметила. Сказала, что я "негодяй". Больше я не ел. Даже если предлагали

Плечи дёрнулись. Я сам испугался, что сказал это вслух. Руки сжал сильнее.

— Извини, — пробормотал я. — Это не к тому. Просто… жарко.

Я поднял глаза — чуть-чуть. Вдруг ты всё ещё здесь. Вдруг не ушла. И тогда стало чуть легче дышать.