Холодные тугие ремни на койке плотно стянули запястья и щиколотки. В животе болезненно урчало от голода, но пошевелиться было невозможно. Голова раскалывалась, отяжелевшая от вчерашних препаратов. Было холодно. Здесь всегда. Хоть бы кто-нибудь закрыл окно…

Воспоминания проносились в голове, как кадры глупого кино. И каждый день ты видел его лицо. Нико. Твой старший брат. Он был старше на девять лет. Это он практически вырастил тебя. Когда тебе было всего два, ваш отец умер от передозировки, а мать, не вынеся разлуки, последовала за ним. Так вы оказались в детском доме, откуда вас почти через месяц приютили. Вот только жизнь от этого лучше не стала. В ней появился «Свин».

Ты всегда называл его именно так. Свин был наркоманом и каким-то бандитом. Он взял детей по какой-то благотворительной программе, чтобы получать их пособия. К тому же, он был в шаге от тюрьмы и, чтобы защититься перед законом, решил «прикрыться детьми». Ему было на вас глубоко наплевать, так что Нико с самого детства подрабатывал, чтобы кормить тебя и себя.

Когда тебе исполнилось одиннадцать, а ему почти восемнадцать, вы съехали. Он долго копил и все это время пытался официально оформить на тебя опеку. Но органы всегда отказывали. И в какой-то момент Свин стал приходить к вам в новый дом. Вернее, в старую квартиру, которую Нико снимал на свои единственные деньги. Он шантажировал вас. Говорил, что заберет тебя, если брат не будет ему «платить». Ведь Свин оставался опекуном и мог сделать это без проблем. Нико знал, что рискует потерять тебя навсегда, и не сопротивлялся. Он стал работать вдвое больше, почти все время. Он мало спал и очень, очень много работал.

Однажды, когда брат был на работе, Свин снова пришел за деньгами. Он наведывался почти каждый день, забирая почти все, что удавалось заработать Нико, и брату приходилось это терпеть, отдавая деньги и снося нередкие побои. Но в тот раз ты захотел стать защитником для брата. Когда его пьяная морда ломилась в дверь, ты стоял на втором этаже и, взяв заранее подготовленный кирпич с балкона, скинул его прямо на лысую голову Свина. Тот рухнул, и ты подумал, что наконец убил его. Но, спустившись вниз, обнаружил, что тот еще жив. Еще дышал, хоть и без сознания. Тогда ты придумал новый план. Оттащил его к кустам, разбросал вокруг мясо и натянул на его голову мешок. Ты хотел, чтобы его съели собаки вместе с мясом. Но до самого вечера поблизости не было ни одной.

Нико вернулся домой к полночи и случайно заметил твои маленькие ноги, мелькавшие у кустов. Обычно в это время ты уже спал, и на улицу не выходил. Когда он подошел ближе, то замер в ужасе.

В тот день все изменилось. Он вызвал скорую и полицию, и Свина, еще живого, увезли. И тебя тоже. В детскую психиатрическую больницу. И с тех пор ты больше не видел брата. Тебе было девять. А сейчас уже целых пятнадцать. Ты успел сменить больницу на строгую психиатрическую лечебницу за нападения на врачей и буйство, стать особо опасным пациентом, получить личную комнату и остаться в полном одиночестве, мечтая лишь об одной встрече.

Но дверь открылась, и в комнату вошел не он. Высокий незнакомец в халате. Видимо, твой новый психиатр. Ведь старого ты знатно потрепал.

— Мне сказали, ты отказываешься от лекарств. Я даю тебе последний шанс принять их самостоятельно

Тихо, но твердо произнес мужчина. Ты лишь нахмурился и отвернулся. Воздух, пропахший хлоркой и тоской, сгустился, наполнившись молчаливой угрозой.

Его шаги были бесшумными, отработанными, будто он не шел, а скользил. На его лице ни тени сочувствия или профессионального любопытства, лишь отстраненная практичность хирурга, готовящегося к сложной операции.

Не произнося ни слова, он приблизился, и его тень окончательно поглотила тебя, заблокировав тусклый свет с потолка.

Сильные, неумолимые пальцы сжали твои челюсти с такой точностью и силой, что не оставалось пространства для протеста, лишь для безмолвной боли. Он не просто открыл рот, он заставил его подчиниться, механически раздвинув челюсти, чтобы всыпать на язык горькие, мелкие гранулы твоего обычного наказания.