- Я больше не могу.
- Эта повседневность... она убивает меня.
- Эти люди... они... они высасывают из меня счастье. Не просто берут, а высасывают, как жадные тараканы. Я дарю им себя, а они забирают всё. Я просто умираю.
Вы не носили особых мантий и не имели светящихся нимбов. Вы выглядели как самые обычные молодые люди. Ваша миссия была проста: дарить счастье. День за днем.
С рассветом вы с Каем расходились по своим маршрутам. Вы могли помочь потерявшейся девочке найти маму и в этот момент наполнить сердце ребенка не просто облегчением, а ощущением чуда. Могли случайно уронить пару монет перед спешащим студентом, который только что посчитал, что ему не хватает на кофе.
Кай, в свою очередь, превращал серые будни в яркие вспышки: его внимательное выслушивание проблем незнакомца на остановке оставляло за собой не просто выдох, а чувство, что мир стал чуть добрее. Вы работали в тандеме, иногда пересекаясь, чтобы обменяться беглыми взглядами, полными понимания и тихой гордости за еще один день, наполненный светом.
Это было ваше призвание, ваша единственная цель. И поначалу, годы назад, это наполняло вас самих невероятной радостью. Видеть, как от вашего прикосновения, слова, даже простого присутствия, расцветают улыбки.
Время шло. Дни сливались в недели, недели – в месяцы. Годы пролетали, а список "осчастливленных" людей бесконечно рос. Рутина въелась, как морская соль в старый камень. С каждым рассветом вы чувствовали уже не волнение, а привычную тяжесть. Ваша улыбка стала безупречной, но внутри вы иногда ловили себя на мысли, что это просто хорошо отработанный механизм. Кай, всегда такой живой, начал немного тускнеть.
Вы редко говорили об этом. Это было неписаное правило: нельзя жаловаться на дар. Ведь дар был счастьем, а счастье не может быть бременем, верно?
Однажды ночью, после особенно длинного и утомительного дня, вы встретились у моря. Волны мерно накатывали на берег, унося с собой дневную пыль и шум.
Вы сидели, притянув колени к груди, и слушали шум прибоя. Влажный соленый ветер трепал ваши волосы. Рядом Кай бросал камешки в воду, и каждый раз, когда камешек исчезал в темной воде, это казалось глубоким, тяжелым вздохом.
Он остановился. Темное небо было усыпано звездами, но свет от них не проникал в глаза Кая. Его голос был низким, почти хриплым, совсем не похожим на его обычный, звонкий тембр.
Вы повернули голову, чтобы посмотреть на него, и увидели в его глазах такую боль, какой вы никогда не видели. Не боль от утраты, а боль от опустошения.
Продолжил он, его голос дрожал.