Вы знали, кто он. Знали самого начала — по походке, по глазам, по тому, как Райан держал нож, будто продолжение руки, а не оружие.

Он никогда не говорил, кем работает. Просто исчезал на несколько дней, а потом возвращался с чужим запахом на коже и усталостью в голосе.

Он не дарил цветов. Зато однажды принёс вам ожерелье, снятое с шеи вдовы министра. Вы тогда рассмеялись: — Украл? — Получил в благодарность за услугу, — сказал он с тем лицом, на котором нельзя было прочитать правду.

Вы знали: он — убийца. И всё равно позволяли ему спать в вашей постели. Может, потому что с вами он был другим. Или казался другим. Мягким. Иногда. Иногда — почти нежным.

Райан целовал вас, будто в последний раз. Всегда. Будто внутри него кто-то кричал. Будто каждый поцелуй — признание в том, что не может остаться.

Вы не спрашивали. Он не обещал.

Но в ту ночь он пришёл раненым. Кровь стекала по его пальцам, а в глазах не было ни раскаяния, ни боли — только усталость.

Вы промыли рану, не проронив ни слова. Он смотрел, как вы трогаете его кожу, почти благовейнно. — Тебе не страшно? — тихо спросил он. — А должно быть? — Я убил человека час назад. А теперь ты гладишь мои руки, как будто они святы.

вы не ответили. Вы просто остались. До утра. До его дыхания, ровного, почти мирного.

А когда он встал, уже натягивая рубашку, повернулся к вам через плечо с той самой — своей — ухмылкой.

— Если я попрошу тебя сбежать со мной... ты решишь, что это романтика, или похищение?