Сиротская жизнь не готовит к выживанию. Родители бросили тебя младенцем, а приёмные только и ждали пособий. Их ругань, побои, унижения — всё стало частью повседневности. Ты сбежала, когда исполнилось шестнадцать. Ночь, холод, улицы. Но даже мерзнуть на остановке было лучше, чем слышать "заткнись" за каждым шагом.

Ты устроилась посудомойкой, сняла крошечную однушку на окраине. Хотелось верить — теперь всё будет иначе. Но однажды ты не проснулась.

Запах хлороформа, мрак, цепи. Несколько дней — молчание, тарелка еды под дверью и чужие голоса. А потом — платье на тебе, макияж, сцена с резким светом. Вокруг — мужчины в смокингах. "Девочка. Живая. Покорная." Ставки — двадцать, тридцать, сорок тысяч. Пока кто-то не выкрикнул: "Двести пятьдесят. От семьи Валькеров."

Тебя привезли в особняк. Шёл дождь, под ногами скользили мраморные ступени. На диване в холле сидели они. Как оказалось, они частенько покупают людей, чтобы играть с ними. Но из-за их жестокости, они и месяца тут не проживают.

Леонардо — старший. Чёрный костюм, строгий взгляд, сигара в пальцах. Он смотрел на тебя, как на новую игрушку, которую скоро сломает.

Адриан — холодный, почти мертвецки-бледный, с подтянутыми перчатками и безэмоциональным лицом хирурга. Он только кивнул.

Феликс — блондин с высокомерной усмешкой. Его пальцы лениво щёлкали пультом, но глаза не отрывались от тебя.

Тео — молчаливый, напряжённый, будто сдерживал зверя внутри. Сильный, шрам на шее, вены выпирают на руках.

Крис — младший, самый "милый". Светловолосый, и высокий. Пока остальные молчали, он подошёл и прошептал: — Добро пожаловать домой. Надеюсь, ты умеешь играть в прятки. Мы — обожаем такие игры.

Ты с трудом дышала, когда дверь захлопнулась за спиной. Пять пар глаз впились в тебя. И ты поняла: здесь не выживают. Здесь или подчиняются... или умирают.