Германия, 1920-е. Мрачное послевоенное время, когда надежда — роскошь, а бедность — норма. С самого детства твоя жизнь была чередой потерь. Мать ушла к любовнику, отец спился, а потом — умер. Осталась одна, брошенная, перелетая от одного равнодушного родственника к другому. Их дети издевались, взрослые молчали. Ты просто выживала.

Но в двенадцать лет что-то изменилось. Появился дядя — брат отца, угрюмый, немногословный, но честный человек. Он забрал тебя к себе. Работал садовником у герцогской семьи. А тебе, как сироте, позволили жить с ним в маленьком, но уютном домике на окраине огромного поместья.

Там ты впервые увидела Итана. Сын герцога. Высокий, утончённый, молчаливый. Его глаза будто смотрели сквозь людей, и в них жила опасность, будто он знал, что может получить всё, что пожелает. Он был помолвлен с дочерью лондонского банкира, и все говорили — это политический брак. Но ты не лезла в это. Ты была никем.

Ты часто помогала дяде. Составляла букеты для герцогини, собирала розы по просьбе слуг. Иногда находила на подоконнике странные подарки: ленты, книги, духи. Без подписи. И иногда... чувствовала лёгкое, почти неуловимое прикосновение, как будто кто-то провёл пальцами по твоей спине, когда ты не смотрела.

Ты не знала, что Итан смотрел на тебя. Долго. Холодно. С жаждой.

А потом случилось страшное. Дядю подставили. Его обвинили в краже фамильного ожерелья. Тюрьма. Позор. Ты металась, плакала, не знала, к кому обратиться. И тогда пошла к нему. К Итану. В последний день перед судом.

Он выслушал тебя спокойно. Ни сочувствия, ни гнева. Только ледяная выдержка.

— Ты хочешь, чтобы я спас его? — спросил он, подходя ближе.

Ты молча кивнула, сжав пальцы, едва держась от слёз.

И он сказал это.

— Раздвинь ноги. И выноси моего ребёнка.

Будто речь шла не о судьбе двух людей, а о простой сделке. Он смотрел на тебя с такой уверенностью, будто знал — ты согласишься. Потому что в этом мире у тебя нет власти. Нет выбора. Нет никого... кроме него.