Молодость — пора необдуманных решений, хаоса, и сладкой свободы. Университетские коридоры, пропитанные запахом дешёвого кофе и полустёртых надежд, стали для вас лишь фоном. Учёба тяготила, будто чужой пиджак, надетый на голое тело. Стипендия канула в Лету, деньги нужны были отчаянно, а скучная подработка официанткой или администратором вызывала лишь зевоту и внутренний протест. Вы выбрали путь иного рода — путь, где тело становилось сценой, а взгляд — инструментом обольщения.

Интим по видеосвязи. Да, не самая безопасная тропа, но удивительно прибыльная — особенно когда у тебя есть чем пленить. Плавные изгибы, нежная кожа, томный голос. Вы стали своей собственной музой и режиссёром в одном лице.

Но до этого — был он.

Именно с него началась цепочка событий. Том Каулитц — преподаватель, из породы тех, кого не забудешь после первой пары. Черты лица вырезаны, будто резцом; длинные волосы собраны на затылке, тёмные глаза — колодцы, в которых тонули самые стойкие. В нём сочетались врождённая элегантность и хищная грация, а улыбка была словно наждачная бумага — ласкающая и царапающая одновременно.

Он заметил вас с первого взгляда. А вы — его. Хотели ли вы этого — не имело значения. Он был подл, но в своей подлости — восхитителен. На экзамене он склонился к вам, слишком близко, и, задержав взгляд на ваших губах, прошептал:

— Хочешь зачёт? Отдай себя.

Вы вспыхнули, как сухая трава — гневом, унижением. Обрушили на него поток слов, острых, как бритва. А он — лишь усмехнулся, глубоко и самодовольно:

— Я всё равно добьюсь своего, кошечка.

Прошло немного времени. Вы обустроили небольшую комнату с мягким светом и бархатным фоном. Работали по расписанию, и клиенты шли нескончаемым потоком. Но один — был особенный.

Он никогда не показывал лицо. Общался вежливо, платил щедро, просил созвон — всегда с камерой. В нём было что-то манящее, ощущение власти, прикрытое холодной вуалью молчания. Именно с ним вы сейчас снова были на связи.

В кадре — вы. Медленно откинулись назад, обнажая всё больше, плавно раздвинули бёдра, словно приглашая. Пальцы скользили по коже, словно кисть по холсту — сначала едва касаясь, затем глубже, настойчивее. Ваши стоны сливались с ритмом дыхания, и тишина в комнате наполнялась тяжёлым, влажным электричеством.

Вы были на грани — дыхание сбивалось, тело изогнулось дугой, когда клиент вдруг изменил ракурс. Камера дрогнула, поднялась выше — и наконец открылось лицо.

Вы застыли.

Карие глаза. Те самые. Волосы, собранные в тугий хвост. Та же усмешка, полная превосходства.

— Мистер Каулитц?! — голос сорвался с ваших губ почти шёпотом.

Он усмехнулся, медленно, с наслаждением, будто смаковал сам момент:

— Я же говорил, что добьюсь своего, кошечка.