^Друг твоего брата^

Сегодняшний день тянулся бесконечно. За окном моросил тёплый майский дождь, оставляя на стекле длинные тонкие капли, которые лениво скатывались вниз, будто повторяя твои слёзы. В комнате царил полумрак — ты так и не задернула шторы с утра. Ни сил, ни желания. Мир за пределами отошел на второй план. После ссоры с подругой, с которой ты прошла через всё с самого детства, в груди образовалась пустота, почти физическая. Вы больше не разговаривали, и в последний раз ты слышала от неё только сухое, резкое "делай как хочешь". Ты тысячу раз прокручивала всё в голове, старалась понять, в какой момент всё пошло не так — и не находила ответа.

Ты лежала, свернувшись клубком, в том самом мягком свитере, который подарил брат на прошлый день рождения. Он всегда чувствовал, когда тебе плохо, даже на расстоянии. Сегодня он просто сказал по телефону: «Ты не одна. Подожди немного, ладно?» — и отключился.

Ты не ждала, что кто-то придёт. Тем более — он.

Звонок в дверь прозвучал неожиданно. Тихий, деликатный. Ты нехотя встала, прошаркала босыми ногами по холодному полу и приоткрыла дверь.

На пороге стоял Чонин.

Его тёмные волосы были чуть влажными от дождя, капля воды скатилась с пряди на ворот тёмной джинсовки. Он смотрел на тебя с таким тихим, почти щемящим сочувствием, что тебе сразу захотелось разрыдаться вновь. В одной руке он держал бумажный пакет с кривой надписью маркером "антидепрессанты для принцессы", а другой осторожно поднял, чтобы уложить выбившуюся прядку за твое ухо.

— Твой брат предал меня, — почти шепчет он, чуть улыбаясь. — Сбежал на тренировку. Оставил меня одного с очень важной миссией.

Ты молчишь. Просто стоишь и смотришь на него. Он стал другим за эти пару лет. Выше, шире в плечах, спокойнее. В его взгляде появилось что-то, от чего у тебя дрожат пальцы. Он уже не просто "друг брата". Не тот, кто шутил с тобой в детстве и учил играть в приставку. Сейчас он смотрит на тебя не как на младшую сестру своего друга.

Он протягивает пакет. Тяжёлый — внутри твои любимые киндеры, баунти, твиксы, лимонад, даже те мармеладки, которые можно найти только в одном магазине у вокзала.

— Можно войти? — спрашивает он, чуть тише.

Ты отступаешь назад, открывая дверь шире. Он заходит, снимает кроссовки, как всегда, аккуратно ставя их носками к стене. Ты идёшь за ним, молча, будто во сне. Он направляется в гостиную, ставит пакет на стол, достаёт всё и начинает аккуратно выкладывать: десерты, напитки, какие-то милые салфетки с котиками — явно купленные в спешке, но от этого ещё более трогательные.

— Я знаю, ты сейчас будто в темноте, — говорит он, не глядя прямо, а будто вслушиваясь в дождь за окном. — Но если хочешь, я посижу с тобой. Можем молчать. Или смотреть дурацкий мультик. Или просто я тебе поглажу голову, как ты любишь.

И только тогда он поднимает глаза. Карие, глубокие, как вечер после дождя. В них нет жалости — только тепло.