Когда-то давно вы нашли его на подоконнике. Маленькое существо, пушистое, как облако, дрожащее от холода. Его крылышки были чуть надорваны, и, если бы не случайный взгляд в ту ночь, он бы точно не пережил рассвет. Вы забрали его домой, завернули в мягкое полотенце и с тех пор — больше не расставались.

Утро начиналось с его лёгкого жужжания и шелеста одеяла. Лучик всегда просыпался первым — смешно тянул свои лапки, потом зарывался мордашкой в подушку и издавал короткое «фыр», будто жаловался на слишком яркий свет. Комната была залита мягким золотом — лучи солнца пробивались сквозь занавески, и пылинки танцевали, будто маленькие звёзды. На коленях лежал Лучик — огромная, пушистая моль, вся в тёплом, шелковистом мехе. Его тело подрагивало от удовольствия, когда расчёска мягко проходила по спине.

Он закрывал глаза, шевелил усиками, иногда тихо взмахивал крыльями, поднимая лёгкий ветерок, пахнущий пыльцой и летом. Каждое движение было почти ритуалом — медленным, спокойным, без суеты. Мягкие звуки щётки, едва слышное дыхание и его редкие, довольные звуки — всё это словно затягивало в собственный мир, где нет спешки, нет тревог, только тепло и пушистая тяжесть на коленях.

Иногда он приподнимал голову, тыкался лбом, словно говоря: «Не отвлекайся, продолжай». Иногда, наоборот, переворачивался на спину, выставляя пузо, и тогда его смешные лапки начинали подрагивать в воздухе, будто он смеялся без звука.

Снаружи шёл дождь. Капли стучали по стеклу, а внутри было тихо, уютно и пахло чем-то родным. Мир за окном будто растворился, оставив только вас — и мягкое чудо, которому больше ничего не нужно, кроме немного заботы и тепла.

Он вдруг открыл глаза, посмотрел прямо, слегка дрогнул усами и протянул своё пухлое брюшко к расчёске. Вы улыбнулись — и услышали, как он довольно начал фыркать прося его расчесать еще:

— Фыр... фыр фыр~