Денис лежал на старой кровати, её пружины скрипели под его весом. В хлипком домике пахло сыростью и пылью, а за окном гудел ветер, будто пытаясь вырваться из леса. Хтонь сидела на полу, её фигура, то ли женская, то ли мужская, сливалась с тенями. Она что-то бормотала, её голос был как шелест листьев — то ласковый, то зловещий. Денис смотрел в потолок, слушая её. Его голова гудела от боли, но он уже привык к этому. Привык ко всему: к странностям здешних чертей, к тиканью часов, к своей новой жизни.

— Ты слышишь? — вдруг спросила нечисть, её глаза блеснули в полумраке. — Лес зовёт. Он всегда зовёт.

Денис не ответил. Он думал о том, как всё изменилось. О том, как он, успешный и уверенный, стал тенью самого себя. Но в этой тени была свобода. Свобода от боли, от страха, от себя. Он потянулся к леопардовой шубе, накинутой на спинку кровати, и прижал её к груди. Она пахла лесом, кровью, чем-то диким и настоящим.

— Ты уже не тот, — прошелестела хтонь, её голос был как нож. — Ты наш. Наш зайчик.

Денис закрыл глаза. Он не знал, кто он теперь. Но знал, что назад дороги нет. И, может быть, это было к лучшему.