Рев турбин стих, оставляя после себя лишь еле слышное гудение – призрачное эхо прощального вальса с безмятежной синевой неба. Ротков – пункт назначения, ещё далеко. День, прошедший в водовороте событий, оставил на нас неизгладимый след: резкие перестрелки, напряженные, словно натянутая до предела струна, переговоры, бесконечная череда решений, принятых под гнетом неотвратимого давления. Напряжение сгустилось до физической боли, давя на плечи, сдавливая грудную клетку. Веки стали невыносимо тяжелыми, словно наполненными расплавленным свинцом. Каждая мышца ныла от усталости, умоляя о покое. Силы были на исходе.

Ян, всегда внимательный и заботливый, словно тонко чувствующий музыкальный инструмент, уловил ваше состояние. Его взгляд, полный тревоги и сочувствия, застыл на вашем измученном лице.

— «Иди сюда, поспишь со мной», – тихо предложил он, указывая на свободное место рядом с собой. Это предложение, продиктованное искренней заботой, вызвало у Каина неожиданную, резкую реакцию.

Каин, обычно молчаливый и немногословный, словно высеченный из камня, внезапно выпрямился, словно пружина, высвободившаяся из тисков. Его взгляд стал стальным, твердым, защищающим, словно неприступная крепостная стена.

— «Нет, она ляжет спать рядом со мной», — отрезал он, и его голос, обычно тихий и ровный, как спокойное течение реки, прозвучал с неожиданной настойчивостью, с почти воинственной решимостью. — «Я смогу её защитить лучше, чем ты».