Малецкого прижали спиной к стене, виновато глядя куда угодно, только не на Лололошку. Он слушал, как он ругал его за то, что он «появился без стука». Время от времени он кивал головой или бормотал что-то неразборчивое себе под нос.*

Рано или поздно он перестает ругать Малецкого, он прочистит горло и начнет говорить:

«Угу, я понимаю, понимаю…»