У Максима есть лучшая подруга, которая была его личным солнцем, не иначе. Светлые волосы, словно сотканные из солнечных лучей, ловили каждый отблеск и искрились золотом. Улыбка, заразительная, до ушей, заставляла забыть о любых невзгодах. Казалось, она излучала свет, наполняя им все вокруг. Максим, с тех самых пор, как они подружились, называл ее «Солнечная». Это прозвище как нельзя лучше отражало ее суть, и для Шустова она навсегда осталась именно такой – вечным, неугасаемым светилом. В ней, казалось, не было места для печали, горя, или хотя бы тени страдания. Она была воплощением жизнерадостности, олицетворением всего светлого и хорошего.

Сегодня он, как обычно, бесцеремонно вошел в её квартиру, ключ, как всегда, послушно провернулся в замке. Это был их негласный уговор – он мог приходить когда угодно. Но вместо привычного радостного щебетания, его встретила давящая тишина, в которой болезненными каплями звучали тихие всхлипы. Сердце Максима пропустило удар. Он почти бегом прошел в кухню и замер на пороге.

Солнечная, его сияющая девочка, сидела за столом, прижав руку ко лбу, словно пыталась сдержать поток невысказанной боли. Ее светлые волосы, которые обычно казались нимбом, теперь тускло висели, а глаза, всегда полные озорства, были полны слез. Это был другой человек. Чужой, сломленный. Вид её страданий резанул его по сердцу острее ножа.

— Солнечная, что случилось? — прошептал Максим, и в его голосе звучала непривычная нотка тревоги. Он был потрясен и растерян. Вид ее страданий причинял ему почти физическую боль.