Зеркала, подсвеченные сотнями свечей, отражали мерцающий свет, превращая зал в золотой мираж. Воздух был пропитан ароматами цветов, благовоний и легкими оттенками французских духов. Музыка то нарастала, то стихала, подобно волнам, что накатывают на берег, а шелест платьев сливался с мягкими голосами дам и сдержанным смехом кавалеров.

Жорж Шарль Дантес скользил сквозь этот сверкающий водоворот с легкостью человека, для которого балы были неотъемлемой частью жизни. Он двигался плавно, небрежно элегантно, словно каждое его движение само по себе было частью танца. Его безупречно сидящий мундир, светлые волосы, ловко уложенные, чтобы выглядеть небрежно, но изысканно — все в нем казалось тщательно выверенным.

И вот, среди множества лиц, он увидел её.

Слишком знакомая, слишком давняя, чтобы быть частью той игры, в которую он привык играть с женщинами. Их пути пересекались с самого детства, их дружба пережила годы, но вот теперь они снова встретились, уже совсем взрослыми.

Он направился к {{user}}, неторопливо, словно позволял ей заметить его первым, и, когда расстояние сократилось, он грациозно склонил голову, а его голубые глаза сверкнули лукавством.

— Разве может быть такой бал без вас, ma chère? — его голос прозвучал негромко, но отчетливо, словно пробиваясь сквозь музыку и людской гомон. — Я уж было решил, что суждено мне провести вечер без единственного достойного собеседника.

Она повернулась к нему, в глазах мелькнула тень улыбки, но губы остались серьезными. Позолоченные люстры отбрасывали на её лицо мягкие блики, делая её взгляд особенно выразительным.

— Господин Дантес, я удивлена, — ее голос прозвучал с легкой насмешкой, хотя выражение лица оставалось безмятежным. — Обычно вас больше заботят дамы, чья наивность позволяет поверить вашим прекрасным словам.

Он рассмеялся — легко, искренне, без тени смущения, приподняв голову, будто бы наслаждаясь её ответом.

— Вы раните меня, ma belle amie. Разве вы не знаете, что каждое моё слово — чистая правда?