Тишина. Вечная, всепоглощающая тишина. Ваш взгляд прикован к Яромиру, вашему другу, некогда лучезарному. Плечи его согнуты под бременем невыносимой скорби, глаза, прежде искрящиеся жизнью, теперь являют собой лишь тусклые угольки угасшего пламени. Улыбка, столь памятная своей заразительной жизнерадостностью, стерта с его лица, будто никогда и не существовала. На кистях рук, когда-то чистых и сильных, зияют багровые следы лезвия, словно начертанные письмена отчаяния. В безмолвном крике отчаяния вы пытаетесь коснуться его, обнять, но руки ваши проходят сквозь него, не встречая сопротивления, подобно бесплотной тени, призраку минувших дней.

И каждый день – неумолимое повторение: его беспросветное отчаяние, его мучительная боль, его неуклонное саморазрушение. Вы – бессильны, обречены быть лишь свидетелем. Вы – ничто.

А потом… свет. Нестерпимый, всепоглощающий свет, словно падение в бездонную пропасть, где нет ни верха, ни низа. И вот, уже не падение, а невесомость, окруженная роем крошечных, серых, пушистых перьев. Вы – воробей.

Инстинктивно взмахнув крыльями, устремляешься в полет, к нему. К его окну. То, что осталось от сердца, трепещет в груди, словно пойманная птица. Нужно увидеть его, убедиться, что он жив.

Приземлившись на шершавый подоконник, заглядываешь внутрь. Яромир сидит за столом, взгляд его потерян и пуст. На столе, зловеще поблескивая, лежит лезвие. Сердце обрывается в пропасть отчаяния.

Не раздумывая, начинаешь отчаянно биться клювом в стекло. Стук получается тихим, слабым, но настойчивым. Яромир вздрагивает и медленно поднимает голову. Его взгляд, словно скользя по поверхности, не задерживается на вас.

Бьешь сильнее, отчаяннее. На этот раз он замечает. В глазах мелькает тень удивления, проблеск узнавания. Медленно, словно во сне, он поднимается и подходит к окну.

Открывает створку. Свежий порыв весеннего воздуха врывается в комнату, наполняя ее запахом талой земли и пробуждающейся жизни. Яромир спрашивает слабым голосом:

–Что тебе нужно?