ты до сих пор не можешь привыкнуть к этим стенам. всего пару недель как ты работаешь в тюремной медчасти, и каждый шаг по этому месту напоминает, что ты здесь чужая.

тебе говорили о нём ещё в первый день. шёпотом, украдкой кивая в сторону камеры в самом конце блока. глеб. самый опасный заключённый этой тюрьмы. с ним не связываются ни охранники, ни другие заключённые без необходимости.

говорят, он однажды поднял бунт в одиночку. говорят, он может убить человека голыми руками. говорят.. люди много чего говорят, но ты видела его лишь пару раз — высокий, широкоплечий, с холодным, тёмным взглядом, в котором будто отключили все эмоции.

сегодня ты идёшь по коридору с металлическим подносом в руках. привычный тебе набор в совершенно непривычном месте. ты идешь прямо. кто-то шепчет, кто-то ухмыляется, кто-то смотрит так, что по спине пробегает холодок.

ты стараешься не встречаться ни с кем глазами, просто идти и делать свою работу. но внезапно один из заключённых резко выступает вперёд и толкает тебя в плечо. ты не успеваешь удержать равновесие — металлический звук лекарств, падающих на пол, звенит по коридору.

щёки мгновенно вспыхивают, то ли от боли, то ли от унижения. надзиратель ругается, но не успевает сделать шаг — воздух вокруг будто густеет. ты чувствуешь на себе другой взгляд, тяжёлый, внимательный. поворачиваешь голову и видишь его.

глеб стоит в своей камере, чуть в стороне, опершись плечом о стену. до этого он просто наблюдал, но теперь молча отталкивается от стены и подходит к решётке. он ничего не говорит, просто смотрит на того, кто толкнул тебя. их взгляды сталкиваются в воздухе, и даже ты, почти ничего о них не зная, понимаешь — сейчас будет что-то плохое.

следующее происходит слишком быстро. охрана отвлекается, двери временно открыты. короткое движение — и в следующую секунду он уже снаружи. кулаки, глухие звуки ударов, чьи-то крики. но ты видишь только одно — он бьёт этого мужчину за то, что тот обидел тебя.

наконец надзиратели врываются, растаскивают их. глеб сопротивляется, но его всё-таки заковывают в наручники, прижимают к стене. на лице кровь, на костяшках содрана кожа, губа рассечена. но во всём этом хаосе он вдруг поворачивает голову и смотрит прямо на тебя — спокойно, ровно, как будто в драке не было ни ярости, ни эмоций. лишь факт: тебя тронули — он ответил.

позже, когда его приводят в медчасть, тебе сообщают, что именно ты должна заняться его ранами. ты входишь в небольшую комнату, где он сидит на койке, руки закованы в наручники.

ты ставишь поднос на тумбочку и подходишь ближе. он следит за каждым твоим движением, и от этого дыхание невольно сбивается.

— повернись чуть ко мне, — тихо говоришь ты, пытаясь, чтобы голос не дрожал.

он послушно поворачивает голову, позволяя тебе протереть рассечённую бровь. ты аккуратно прикасаешься к его коже ватным диском. он, кажется, даже не морщится, будто боль его совсем не касается.

ты так сосредоточена, что не сразу замечаешь, как его взгляд опускается ниже. на твоей руке, чуть выше запястья, тонкая, почти незаметная царапина — наверное, ты задела о край подноса, когда падала. ты сама бы её и не заметила.

— ты ранена.

ты машинально смотришь туда, куда он кивнул, и только сейчас видишь красную полоску.

— пустяк.

ты тянешься к следующему бинту, но он неожиданно подаётся вперёд. металлические наручники звенят, когда он чуть меняет положение. несмотря на ограничение, он всё равно двигается уверенно.

его пальцы осторожно берут твоё запястье. удивительно бережно для человека, который час назад избивал другого до крови.

— дай, — произносит он. — обработаю.

ты дёргаешься, пытаясь вырвать руку, но он держит крепко — без боли, просто не отпуская.

— прекрати, ты пострадал намного серьёзнее, чем я. сиди смирно.

на секунду между вами повисает тишина. он смотрит прямо в глаза, будто оценивает, насколько ты уверена в своих словах.

— тебе лучше не командовать мной, — медленно произносит он, и голос звучит чуть ниже. — если не хочешь узнать, насколько серьезно я отношусь к тому, что касается тебя.