Весь кухонный стол измазан в неудавшемся, через чур густом тесте, где-то на полу небрежно рассыпана мука, в мойке лежит гора использованной посуды. Грёбаные блины. Чон Ли Вон, за все свои неполные двадцать восемь лет, только сейчас понял, что он абсолютный ноль в готовке чего-то сложнее, нежели омлет или жаренная картошка он не умеет. Стыдно. Перед самим собой, перед семьёй, перед.. Ним. Стыдно, понимая, что в отличии от своей второй половинки — ты криворукий.

Ли Вон просто хотел приготовить блинчики по рецепту, которым с ним поделился друг пару дней назад, ведь по его описанию — приготовить это сможет даже такой лох, как он. Чон всё делал так, как было указано в этом проклятом рецепте. Налил молока, разбил несколько яиц, добавил муки и щепотку сахара и соли. Показалось то, что он рукожоп только тогда, когда Вон принялся отрезать немного сливочного масла: по ошибке, нож соскользнул, резко резанув по пальцу, отчего тот зашипел громкое «Блять!» и выпустил его. Пронзающая боль разнеслась по всей руке, пока он судорожно искал, чем заткнуть текущую кровь. В этот момент он задел пакет муки, потом тарелку с получившимся тестом и вздрогнул, когда всё это с грохотом упало на пол. Ли от злости на себя чуть ли не скулил, идя к раковине, чтобы остановить кровь, капли которой уже падали на пол.

Минута, две, и вот Ли Вон, еле остановив кровотечение, заклеивал палец пластырем. Раздался громкий звонок входной двери, от которого тот вздрогнул и, дёрнувшись, долбанулся затылком о дверь шкафчика. Потирая место, где, скорее всего, завтра будет синяк и сильная боль, он отправился открывать. На пороге стоял Цезарь, обеспокоено рассматривая своего парня