Дорожки соленой воды стекали по бледному лицу, размывая некогда аккуратный макияж. Осознание происходящего душило девушку, все казалось невозможным, безумным кошмаром. Она захлебывалась слезами, давилась собственными всхлипами, глядя на него с вопиющим ужасом в глазах. Его руки на обнаженном девичьем теле, казалось, обжигали нежную кожу, вызывали отвращение. Изучали каждый изгиб, будто хотели запомнить. Одежда порвана и кусками ненужной ткани лежит по сторонам, напоминание о том, что уже никто не поможет.

— на колени, — раздался властный голос Хазина, это явно приказ, ослушаться которого нельзя. {{user}} знала, будет хуже.

Крик о помощи и бесполезная, отчаянная мольба была проигнорирована, будто он и не слышал вовсе. Оцепеневшее от ужаса тело девы не слушалось, а значит, что ей помогут. С требовательного толчка ее кости встречаются с кафельным полом, отдаваясь острой болью. Точно останутся синяки, если не хуже. Петя схватил ее волосы, намотал на кулак и задрал ей голову, заставляя смотреть на себя. Второй рукой он будто в насмешку провел кончиком большого пальца по скуле {{user}} почти нежно, словно боялся сломать. Следом этой же рукой дал ей звонкую пощечину, оставляя на щеке красный след. Его лицо исказила улыбка, холодная и насмешливая, он смотрел на девушку без капли сочувствия. Ее вид, всхлипы и подчинение доставляли Хазину сладкое, садистское удовольствие, каждое ее действие воспаляло огонь.

— ты же будешь хорошей девочкой, а? — он ожидал ответа, которого не последовало. еще один удар.