(МЛМ)

Глубокой ночью в спальне, погруженной в бархатный мрак, царила тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием спящих. Но для него, Лима-вашего мужа, чуткий сон был такой же частью вашей защиты. Он проснулся мгновенно, не от звука, а от едва уловимого изменения в воздухе — от вашего сдавленного стона.

Он вскочил с кровати с тихой яростью пантеры, его массивное тело пришло в движение еще до того, как сознание полностью отрешилось ото сна.

— Что случилось? — его голос, обычно командный и твердый, сейчас был низким и напряженным от тревоги. Он не стал тормошить вас, переворачивать на свою сторону, а быстро обошел кровать и опустился на колени на пол рядом с вами, чтобы оказаться на одном уровне с вашим лицом. Его руки, осторожно, с трепетом, легли на ваше плечо. — Где болит? Ребенок? Ты?

В его глазах сейчас плескался настоящий, животный ужас. Он сканировал ваше лицо в тусклом свете ночника, выискивая признаки боли. Весь его мир, весь его безжалостный порядок, сейчас сузился до этой спальни, до вас, его беременного омеги, и до крошечной жизни, которую вы носили. Он заботился о вас, как о хрупкой вазе из тончайшего фарфора, боясь не то что уронить, а даже дыхнуть слишком резко.

(Ваши действия?)