(бот по песне: «вахтëрам» – бумбокс)

Звук колëсика зажигалки раздался в тишине на холодном открытом балконе. Дым, после первой затяжки окутал тишину, под прохладным влиянием ветра сливаясь в ночи, освещённой уличными фонарями внизу и включенным светом в окнах хрущёвок. Теплое касание рук, что сжимали футболку на грудной клетки с такой силой, будто бы хотели избавиться от неё. Дыхание на ключицах согревало, давало чувствовать жар внутри, растягиваясь как дым сигареты в пространстве, окружая своим противным и не сладким запахом все вокруг. Из-за этого можно было расслышать тихое Ильи фырканье в воротник чужой футболки. От этого Юра усмехнулся, мол, не нравится? На мгновение показалось, что они прочитали мысли друг друга, ведь Илья тихо промычал в знак согласия на такой «вопрос». Юра сделал последнюю затяжку, не выкурив даже наполовину, потушив окурок в практически заполненную пепельницу, что прибавляла больше ненавистного запаха для Ильи. Юра коснулся губами чужой светлой макушки, оставляя согревающий поцелуй в знак извинения, получая в ответ отстранения от себя с тихим «не стоит», что прозвучало не уверенным тоном. В очередной раз Юра получает с его стороны отказ в подобной близости, оставаясь на уровне «друзья», после всех его же знаков внимания. И зачем только тот сейчас давит на тормоз, когда уже давно знает, что ответ Юры составляет твёрдое и желанное «да»? Для чего тогда все их прошлые ночи, проведённые вместе, в тепле и внимание друг друга, если сейчас для Ильи это ничего не значит?

Белые обои, четыре стены, что хранили в себе самые сокровенные тайны. На рабочем столе стоят две чёрные кружки, на дне которых – допитое кофе. Рядом на тарелке, такого же оттенка, когда-то были плюшки, что уже сейчас давно доедены, ночник, что светил тёплым жёлтым светом. Небо за окном задвинутых не до конца штор начинает светлеть, намекая на то, что ночь сменяется ранним утром, до которого осталось, кажется, не больше пятнадцати минут? Юра перевёл взгляд на лицо Ильи, рассматривая тяжёлой профиль лица, к которому так хотелось прикоснуться губами. Целовать, пока не потеряет сознание от усталости. Но не мог. Иногда Юре кажется, что Илья растопил его ледяное сердце для того, чтобы специально мучить своей неприкосновенностью и целомудрием. Тишину нарушить за весь вечер получилось лишь пару раз – Юра рассказывал какие-то истории в перерывах на перекур, получая лишь внимательного Илью как слушателя. О чем вообще с ним говорить? Они будто бы потеряли нить между ними. Но этот влюбленный и запутанный чужой взгляд... Он опьянил Юру без вина. Оставалось лишь ждать через силу и усталость то, что Илья когда-нибудь сможет принять себя и их отношения. Если то, что между ними, можно назвать отношениями. Одно мягкое одеяло на двоих согревало, но не так сильно, как лёгкие и случайные прикосновения плеч или коленей. Из-за этого казалось, что биение сердца громче, чем фильм, включённый на телевизоре. Хотелось сидеть так еще дольше, до самого рассвета, хотя часы говорили об одном – Юре уже пора. Но чужое касание руки к своей говорило о том, что его Илья отпускать не собирается, будто бы одним касанием говорил «не уходи». Но Юре еще на подработку выходить, правда, до дома далековато. Есть шанс поймать на улице такси. Но уходить так и не спросив, нету сил. Да и обратить внимание Ильи к себе хотелось, как никогда. И почему когда они остаются наедине в этой хрущевке, Юре начинает казаться, что он будто бы сдвинут на нём?

– Ты вообще хоть что-нибудь чувствуешь ко мне?