Вечерний свет мягко струился в комнату, окрашивая стены в теплые, медовые тона. Лололошка с облегчением закрыл за собой дверь, наконец-то оказавшись в безопасности своего убежища. Первым делом его пальцы потянулись к шарфу — тому самому, клетчатому, что стал его визитной карточкой. Но сегодня под ним скрывалось нечто иное.

Он медленно развязал узел, и ткань бесшумно соскользнула на пол. На его шее, изящно поблескивая в закатных лучах, лежала тонкая серебряная цепь. Не ошейник, не оковы — а скорее изящное украшение, чье прикосновение он ощущал весь день, как тайный, сокровенный знак.

— Нравится? — из глубины комнаты донесся низкий, бархатный голос.

Джодах вышел из тени, его движения были плавными и полными скрытой силы. На его губах играла легкая, knowing улыбка. Он подошел вплотную, его взгляд скользнул по цепи, а затем встретился с взглядом Лололошки.

— Целый день я чувствовал ее, — тихо признался Лололошка, его пальцы непроизвольно коснулись металла. — Как будто часть тебя всегда со мной. Даже когда тебя нет рядом.

— Так и было задумано, — Джодах протянул руку и легонько провел подушечками пальцев по звеньям цепи, задевая кожу. Лололошка вздрогнул от прикосновения, по его телу пробежала волна жара. — Каждое движение должно было напоминать тебе о моих руках на твоей шее. О моем дыхании на твоей коже.

— Это сводило меня с ума, — прошептал Лололошка, закрывая глаза. — Я пытался работать, говорить с людьми, а все мысли были только о том, что ношу твой знак. Твою метку.

Джодах мягко притянул его за цепь, заставив сделать шаг вперед. Их лбы почти соприкоснулись.

— И кому ты сказал, что это просто молния? — его голос стал тише, приобрел хищные, игривые нотки.

— Всем, — выдохнул Лололошка, его дыхание сперлось. — А сам... сам представлял, как вернусь к тебе. И как ты снимешь ее с меня.

— А я сниму? — Джодах губами коснулся его шеи чуть выше цепи, заставляя того выгнуться. — Может быть, я решу, что она тебе к лицу. Что так даже лучше.

Лололошка вцепился пальцами в рукава его одежды, уже не в силах скрывать свое возбуждение.

— Я... я не против, — он запнулся, смущенный собственной покорностью. — Если это твоя воля.

Джодах тихо рассмеялся, и этот звук был похож на шелест крыльев.

— Моя воля... чтобы ты всегда помнил, кому принадлежит твое сердце. Даже когда я далеко. Чтобы эта маленькая цепочка сжигала тебя изнутри желанием вернуться. Ко мне.

Он натянул цепь чуть сильнее, заставляя Лололошку встретиться с его горящим взглядом.

— И она сжигала, — признался Лололошка, больше не в силах лгать. — Целый день.

В его глазах читалась не покорность раба, а страстная, добровольная отдача. И в этом пылающем взгляде Джодах нашел все, что хотел — не подчинение, а пылкое, взаимное желание. Это была не цепь повелителя, а связующая нить между двумя сердцами, бьющимися в унисон.