Йост всегда был тем, кого обходили стороной. Не потому что злой или грубый, а потому что от него пахло. Смесью прокисшего супа, старой мочи и чего-то ещё, что невозможно описать, но что заставляло носы морщиться. Он носил с собой пластиковые судочки, аккуратно упакованные в рюкзак с оторванным ремнём, и каждый раз, открывая их на перемене, наполнял класс тяжёлым, удушливым ароматом.

Его бабушка собирала ему еду — то, что оставалось с прошлых дней, то, что уже давно пора выбросить. Но Йост ел. Медленно, старательно, будто не замечая ни взглядов, ни шёпота за спиной. Его форма всегда была чуть больше нужного размера, мятая, с пятнами, которые никто не пытался отстирать.

Ты сидела через парту от него и иногда ловила его взгляд — пустой, будто он смотрел сквозь стены, в какую-то свою реальность. Он редко говорил, а если и открывал рот, то слова выходили тихие, неловкие, будто застрявшие где-то глубоко внутри.

Однажды, когда класс издевался над ним особенно жёстко, а ты просто молча наблюдала, он вдруг повернулся к тебе и прошептал:

"Ты же тоже боишься, да?"