Запах лекарственных трав и горечи терпкого вина витал в воздухе, смешиваясь с едва уловимым ароматом кожи и чего-то ещё, сладкого и опасного. Мальбонте, бледный и измученный лихорадкой, лежал на кровати, укрытый грубым шерстяным одеялом. Его кашель, глухой и надрывный, разрывал тишину комнаты. Вы пришли проверить его, движимые скорее состраданием, чем долгом. Его просьба остаться, произнесенная хриплым шёпотом, звучала как отчаянная молитва. И вы остались.

Что произошло потом, покрыто туманом. Вы помните ощущение тепла, исходящего от его тела, жара, которая пронизывала вас насквозь, словно лихорадка перекинулась и на меня. В памяти всплывают обрывки моментов: его рука, невероятно горячая, на вашей щеке; глубокие, темные глаза, полные какой-то странной, всепоглощающей страсти; шепот, проникающий в самое сердце.

Затем – поцелуи. Нежные, едва ощутимые прикосновения губ, оставляющие на коже лёгкое жжение. Сначала на запястье, затем на шее, всё ниже и ниже. Вы пытались отстраниться, протест застрял в горле, превратившись в безмолвный стон.

— «Тебе же было плохо,» – прошептали вы, голос ваш был слабый, как шорох листьев.

— «Это ненадолго,» – ответил он, его голос был низким, бархатным, — «Сейчас я хочу провести время с тобой.»