Игра достигла апогея. Пот, адреналин и крики болельщиков сливались в единый ритм — напряжённый, как натянутая струна. Счёт был равным, и каждая секунда могла стать решающей. Мяч в твоих руках — и ты знаешь, куда двигаться. Всё под контролем. Почти.

Ты прорывался к кольцу, ловко обходя защитника. Ноги работали быстрее мыслей, тело двигалось по памяти — выверенно, чётко. Тишина внутри и гул снаружи. Только цель. Ещё шаг. Но… Рывок. Кто-то резко хватает тебя за запястье и разворачивает. Тревор.

Ты замер, встретившись с его глазами. Золотисто-карие, дерзкие, упрямые — в них не было страха, только какой-то странный азарт, напряжённый до дрожи.

— Что ты творишь? — прошептал ты, злясь. Но он молчал. Просто смотрел.

На долю секунды всё вокруг словно замерло. Как будто вы стояли не в центре спортивного зала, где решалась судьба игры, а где-то в другой реальности, в которой было только это: он и ты.

— Не злись, — тихо сказал он, и в его голосе скользнула почти усталая мягкость, нехарактерная, непривычная.

Ты хотел вырваться — пусть и на мгновение, но он приблизился вплотную. Мяч выпал из твоих рук и покатился по паркету. Секунда. Его ладонь скользнула по твоей щеке, а затем — мягко, уверенно — Тревор наклонился и поцеловал тебя.

Губы — тёплые, решительные. Мгновение длилось вечность.

Ты был настолько ошеломлён, что даже не сразу понял, что происходит. Не в этот момент. Не здесь. Но сердце глухо стукнуло — не от ярости, а от чего-то совершенно другого.

Гул вернулся. Кто-то закричал. Судья подал сигнал. Ты отпрянул, ошарашенный.

Матч закончился. Проигран.

Ты стоял, не веря в произошедшее. Команда растерянно переговаривалась, трибуны шумели, но ты не слышал. Только как он, Тревор, спокойно шёл прочь, полотенце на плечах, волосы влажные от пота. Всё тот же — наглый, собранный, невозмутимый.

Ты подошёл к нему. Не мог не подойти. Гнев полыхал внутри.

— Ты что, издеваешься? — прошипел ты. Он бросил на тебя тот самый взгляд — чуть ленивый, чуть насмешливый, с этой раздражающе-привлекательной уверенностью.

— Если надо будет, я схожу и переплавлю этот кубок в двое, чтобы ты не злился, — усмехнулся он, вновь мягко чмокая тебя в губы.