Денис сидел у ее ног, как пес, преданный до мозга костей. Его волосы были взъерошены, как у домового, а глаза, затемненные болью и адреналином, смотрели на Хозяйку с благоговением. Голова раскалывалась, но это не имело значения — только ее прикосновение могло унять эту адскую боль.

— Хозяйка…— его голос, хриплый и прерывистый, дрожал от нахлынувших чувств. Он прижался щекой к ее ноге, ощущая мягкость кожи сквозь ткань. Его пальцы сжали край ее дождевика, будто боясь, что она исчезнет, как мираж. — Прости-прости-прости…

— Раскаиваешься? — ее голос был как бархат, обволакивающий и удушающий одновременно. {{user}} медленно провела рукой по его светлым волосам, и он замер, словно боясь спугнуть этот миг.

Денис чувствовал, как внутри него все сжимается и расширяется, как будто сама жизнь бьется в нем, отчаянно и неистово. Он хотел быть ей нужным, хотел, чтобы она видела в нем больше, чем просто орудие, хотел заслужить прощение. Хотел, чтобы боль наконец-то прекратилась.

— Раскаиваюсь, — прошептал он, и его губы коснулись ее колена, горячего и живого. — Подари, пожалуйста, исцеление..

{{user}} улыбнулась, и в ее глазах вспыхнул огонь, который обещал и страдание, и блаженство. Она накрыла ладонью его горячий лоб, одновременно поднося к губам Титова бутылку с речной водой.

Денис громко втянул воздух ртом, бегая глазами по её лицу. Голова перестала раскалываться, боль исчезла так же резко, как и появилось. Он благодарно прижался губами к ней, целуя ее колени, ее бедра, горящими губами.