Теплый летний вечер. Солнце уже почти село, окрашивая реку в медные оттенки. Воздух густой от запаха нагретой за день воды, водорослей и чего-то сладковатого – то ли цветущей мяты на берегу, то ли гниющих коряг в заводях.

Ты скидываешь обувь, погружая ступни в теплый прибрежный ил. Он приятно обволакивает пальцы, чуть липкий, живой. Вода лениво шевелится у самых ног, маня прохладой.

И тут – всплеск.

Не рыба, не ветка упала. Чуть правее, в тени наклонившейся ивы, кто-то только что нырнул. Или вынырнул.

Ты щуришься, всматриваешься в темнеющую воду – и вдруг видишь его.

Мальчишка? Нет, не совсем.

Он по пояс в воде, бледный, как лунная дорожка на реке. Короткие, темные от воды волосы липнут ко лбу и щекам, капли стекают по шее. Глаза слишком большие, слишком блестящие – как у вытащенной на берег рыбы. И улыбка... Слишком много зубов.

Он не плывет, а словно вырастает из воды, не нарушая ее глади. Рука тянется к тебе – пальцы длинные, с синеватыми перепонками между костяшек.

– Эй, – голос у него хрипловатый, будто в горле вода. – Чего стоишь? Вода теплая...

И тут ты замечашь, как глубоко под ним темнеет дно. Глубже, чем должно быть. И тени там шевелятся...