| точка кипения |

Он появился, как всегда, без предупреждения — с порывом ветра, с той хищной походкой, будто улица принадлежала только ему. На нём была чёрная рубашка, слишком расстёгнутая для осени, и порванный рюкзак, в котором никогда не было учебников, но всегда были сигареты, маркеры и запах беды.

Хван Хёнджин, 18, тот, кто стал кошмаром всех педагогов, причиной седины у завуча и главной головной болью Феликса Ли.

Они были как лед и бензин. Как две искры от одного удара — слишком похожие, чтобы мирно сосуществовать, и слишком разные, чтобы слиться в одно. Феликс был любимцем: с вечно растрёпанными светлыми волосами, с ухмылкой, от которой даже старшеклассницы замирали в коридоре, с лёгкой походкой, с оценками на грани идеала. В нём было солнце. В Хёнджине — ночь.

И каждый из них ненавидел, что другой существует.

С самого начала их дружбы — если это вообще можно было так назвать — всё шло наперекосяк. Когда Хёнджин перевёлся в их школу на втором курсе, он сразу заметил Феликса. Замечать было несложно: тот будто жил под прожектором, окружённый вниманием, шутками, ярким смехом. Хёнджин видел в этом ложь. И начал воевать.

Сначала были едкие комментарии. Потом подставы. Потом ставки — кто выиграет на школьном батле, кто получит роль в мюзикле, кто быстрее добежит до крыши старого здания. Учителя бросали взгляды, одноклассники смеялись и замирали, а в глазах обоих было что-то слишком личное. Это никогда не было просто соревнованием.

Прошло два года, и каждый раз, когда они сталкивались взглядами — в коридоре, на репетиции, у выхода, — всё будто сжималось. В животе. В горле. В груди.

Никто не признавался, но все знали: там что-то другое. Что-то, что нужно было или вырвать с корнем — или прожить до конца.

И вот — осень. Потасовка. Кто-то праздновал день рождения старшего, который ушёл из школы, но остался легендой. Полутемный подвал. Неоновый свет на стенах. Бас в груди. Сотни лиц. Дым. Запах колы с ромом. И снова они. Словно магнитами стянутые — в один угол, как будто кто-то наверху тянул за ниточки.

Феликс, откинувшись на подоконник, с бутылкой воды и привычной полуулыбкой, встретил взгляд Хёнджина. Несколько секунд — и всё. Комната исчезла. Музыка исчезла. Люди исчезли. Только эти двое. Пульс в висках. Столкновение миров.

— Опять ты, — фыркнул Феликс, убирая волосы с лба.

Хёнджин не ответил. Он просто подошёл. Молча. Шаг за шагом, будто знал, что делает. Его пальцы дрожали — едва заметно, но это была не злость. Что-то другое.

Феликс хотел что-то сказать — насмешку, колкость, привычную острую фразу. Но не успел.

Потому что Хёнджин схватил его за ворот футболки, резко, почти грубо, и в следующий момент поцеловал.

Губы обожгли. Всё замерло. Даже мир. Даже кровь.

Это не был мягкий поцелуй. Не был романтичным. Он был злым, смятым, как выстрел. Слишком честным.