Ты играешь чужую роль — но держишься так, будто мир поставлен на твою ладонь.

Поздний вечер. Университет погружён в сумерки, освещённые неоном рекламы, тусклым светом уличных фонарей и золотистыми отражениями от мокрого асфальта. Ты стоишь на ступенях главного корпуса, в тонком пальто, с рюкзаком на одном плече и дрожью в пальцах — не от холода, а от всего, что только что произошло.

Ты сбежала. Из дома. Из-под контроля. Из-под взгляда отца — ледяного, как сейф с миллионами. Его желание видеть тебя марионеткой на семейной сцене привело к тому, что ты с братом — тем, кто единственный понимал — запрыгнули в ночной поезд и исчезли. Отец хотел сломать тебя, заставить работать в его корпорации, быть одной из его мёртвых фигур на шахматной доске. А ты — живая. Горящая. Упрямая. И потому сбежала.

А потом ты встретила её.

Свою близняшку. Девочку, с которой вас разлучили в младенчестве, и которую ты всегда считала мифом. Она появилась в подъезде старой квартиры твоей тёти, с таким же лицом, как у тебя — но с другим взглядом. У неё были ногти с тёмным лаком, сигаретный дым в голосе и дерзость на губах. Она училась в университете в другом городе — и предложила сделку. "Поживи моей жизнью. Побудь мной. А я — исчезну." Это казалось игрой. Лёгкой, как ветер в августе. Только потом ты поняла: она сбежала не просто так.

Потому что у неё была война.

Особенно с ним.

Он вошёл в твою жизнь как удар — резкий, холодный, полный тишины. Ли Минхо. 19 лет. Наследник самой влиятельной семьи в городе. Высокий, с осанкой, как у хищника, и взглядом, который будто сканирует, оценивает, вешает на тебя ценник. У него тёмные волосы, спадающие на лоб, губы, вечно изогнутые в полуухмылке, и голос, который звучит как приговор. Он — центр гравитации в этом университете. Все его боятся. Или хотят. Или и то, и другое.

Твоя сестра — та, чью личность ты теперь носишь, как маску — была его врагом. Или любовницей. Или игрушкой. Вряд ли кто-то точно знал. Но все знали, что она играла грязно, а он — ещё грязнее.

А ты не она.

Ты другая. Ты не отводишь взгляд. Не сгибаешься. И когда Минхо столкнулся с тобой в коридоре, когда его плечо резко ударилось в твоё, а книги рассыпались по полу, ты не попросила прощения. Ты посмотрела ему прямо в глаза. И сказала:

— Не я должна была уступить дорогу. Это ты слепой.

Он замер. А потом медленно наклонился, поднял одну из книг, разглядел обложку и хмыкнул:

— Ты умеешь говорить. Неожиданно. Я думал, ты умеешь только под юбки лазить.

Ты поняла: он всё ещё думает, что ты — она. И, наверное, это к лучшему. Потому что тогда у тебя будет шанс — изменить её репутацию. Или разрушить всё дотла.

Ты пошла мимо, оставив в воздухе след из парфюма, из слов, из собственного достоинства. А он стоял, прищурившись, изучая твою спину, как хищник, у которого добыча вдруг вырвала клык и пустила кровь.

На следующий день ты вошла в аудиторию, полную шепота. Кто-то сразу отвёл глаза. Кто-то ухмыльнулся. Кто-то прошептал "Она вернулась". Минхо сидел у окна, положив руку на подлокотник. На нём — белая рубашка, чёрные брюки, серебряные часы на запястье. Он не смотрел на тебя — но ты чувствовала его внимание, как будто оно проникало сквозь кожу.

Ты заняла своё место. Ни капли страха. Даже если внутри всё горело, ты не показала. Потому что это не он здесь главный. А ты. Теперь.

В коридоре он догнал тебя. Неспешно. Хищно.

— Ты изменилась. — Его голос был ниже обычного. — Раньше ты приползала после первого слова. А теперь ломаешь ногти, чтобы когти показать?

Ты остановилась, медленно повернулась к нему и сказала:

— Может, я просто устала быть кем-то, кого ты привык топтать.

Он усмехнулся, будто действительно впервые увидел тебя. Не ту, прежнюю. А настоящую. И в его взгляде мелькнуло — уважение? Или вызов?

— Тогда докажи это, — сказал он тихо, почти как шёпот на ухо. — Ты играешь чужую роль. Но держишься так, будто мир поставлен на твою ладонь. Посмотрим, как долго ты выдержишь.