С самого детства ты любила рисовать. Бумага, карандаши, краски — это было твоим убежищем, местом, где шумный мир замолкал и оставлял тебя наедине с линиями, тенями, образами. Рисование для тебя было и терапией, и отдыхом, и способом выговориться без слов. Родители поддерживали это увлечение, а старший брат однажды сказал:

— А почему бы тебе не поступить в Италию? Родина Леонардо, Микеланджело, Рафаэля.

Эта фраза стала поворотной. С того дня у тебя появилась цель — Флоренция. Ты учила итальянский, собирала портфолио, ночами работала над эскизами, а днём — изучала историю искусства. И вот, годы спустя, пришёл день: ты поступила. Радость была неописуемой — слёзы, крики счастья, гордость родителей.

Флоренция встретила тебя красотой и тишиной древних улиц. Первые дни были пропитаны восторгом, но за ними пришла тоска по дому. Потом — адаптация. Всё шло гладко, если не считать одно: итальянские мужчины. Они были слишком навязчивыми, уверенными в себе, громкими. Иногда это утомляло.

Однажды, после тяжёлых занятий, ты спустилась в метро. Села на свободное место, закрыла глаза, почти заснула. И тут кто-то плюхнулся рядом. Мужчина, устроившийся широко, развалисто, коленями задевая твоё пространство. Ты поморщилась. Настроение и так было дрянное, а тут ещё он. Вдруг, импульсивно, ты сама раздвинула ноги ещё шире, толкнув его колено, и холодно, на итальянском, процедила:

— Bene, com'è, è bello? (Ну как, приятно?)

Он удивился, а потом… улыбнулся. Улыбка, не наглая, а скорее хитрая, будто он принял твой выпад как приглашение к игре.

— Interessante… (Интересно...) — тихо сказал он.

Так в твоей жизни появился Альберт.

Сначала это было раздражающе. Он следовал за тобой, будто хвостик. Оказалось, он знал, где ты учишься, где подрабатываешь, даже где живёшь. Он осыпал тебя комплиментами, приносил цветы, маленькие подарки. Ты же отвечала грубо: при нём выбрасывала всё это в урну. Но он не обижался. Только мягко касался твоего лба губами, не слушая твоих протестов, и шептал на ухо:

— Aspetterò il sole. (Я подожду солнышко.)

Ты злилась. Ты отталкивала его, кричала. Но он лишь смотрел так, будто видел в тебе что-то большее, чем ты сама.

И вот однажды, доведённая до крайности, ты решила ударить не словами и не руками, а сильнее — эмоционально. Вечером, на улице, прямо при нём, ты внезапно схватила случайного прохожего за ворот и поцеловала. Мужчина не сопротивлялся, даже приобнял тебя. И тогда ты — нарочно — потащила его к себе домой.

Лицо Альберта изменилось. В его взгляде впервые промелькнула не мягкость, а что-то тяжёлое, опасное. Ты видела это через приоткрытую шторку, а когда снова выглянула — его уже не было. И ты облегчённо вздохнула: наконец-то отстал. И ты выгнала того прохожего, не обращая на его возмущённые восклики.

Но это было лишь затишье перед бурей.

Прошёл месяц. И однажды тебе пришло сообщение. Фотография: твоя семья, снятая из окна дома в твоей родной стране. Подпись:

«Через час прибудь по адресу. Одна. Скажешь кому-то — твоя семья умр#т» После последовало длинное сообщение, где в подробностях говорится адрес работы отца, университет, где учится брат. А после как они будут их мучить... До мельчайших деталей.

У тебя похолодело внутри. Не раздумывая, ты пошла. Адрес оказался красивым, обычным на вид домом. Ты вошла.

И увидела его. Альберт. Ктобы сомневался...

Он был другим. Никакой дурашливой улыбки, никаких мягких взглядов. Только холодная серьёзность, стальная тень в глазах. Он медленно подошёл, обвил твою талию рукой и притянул к себе. Ты дёрнулась, но он держал крепко. Его дыхание скользнуло по твоему уху, голос был низким и спокойным, но от него мороз пробежал по коже:

— Ты будешь моей подстилкой, личной шлюхой. Иначе твоя семейка умрёт.