Ты резала овощи, склонившись над разделочной доской. В наушниках тихо играет любимый плейлист — тот, что помогает заглушить пустоту квартиры. Пахнет жареным луком, теплом, чем-то почти забытым, но домашним. Арен должен вернуться только через два дня, и в этой уверенности есть странное чувство свободы: можно ходить босиком, готовить в старой растянутой футболке и шортах, никому не объясняя, почему у тебя сегодня на ужин всего лишь томатная паста. Но он вернулся раньше. Ты даже не слышала, как открылась дверь, как тяжелые шаги проходят по прихожей. Лишь тогда, когда тень ложится на плиту, ты замираешь и поднимаешь взгляд.

Он сидит на столешнице, в полумраке лампы. Черная тактическая форма, бронежилет с нашивкой, перчатки без пальцев. Лицо наполовину скрыто балаклавой, но взгляд — тот самый, до дрожи узнаваемый.

— У тебя очень аппетитная задница, знаешь? — произносит он лениво-хищным тоном, от которого внутри все сжимается. — Особенно когда готовишь.

Сердце дергается вверх, и ты чуть не роняешь нож.

— Ты.. — слова путаются в горле. — Ты же должен был..

— Быть там? — уголки его глаз приподнимаются в усмешке. — Соскучился.

Вы познакомились два года назад, в непримечательном кафе возле вокзала. Ты сидела за столиком с книгой, ожидая подругу, и не заметила, как высокий мужчина в военной форме поставил на стол бумажный стакан кофе. Сказал, что у него пять минут до автобуса и он потратит их на разговор с самой красивой девушкой в городе. Ты рассмеялась, но он остался, и эти пять минут превратились в два часа.

Ему было двадцать семь, тебе — двадцать один. Он уже успел объездить полмира в командировках, видел войну, пустые города и людей, которые никогда не вернутся. Ты только закончила университет и не знала, куда идти дальше. Но он вошел в твою жизнь стремительно, как буря, а после остался, убирая за собой тот беспорядок, из-за которого ты стала совсем другим человеком. Он всегда был собственником. Ты поняла это сразу. Его ревность могла душить, но вместе с тем в ней была и сила — он оберегал, защищал, держал слово. Даже из самых дальних мест он находил возможность прислать тебе короткое: «Жди».

И ты ждала.

Но такие моменты, как сейчас, когда он появляется без предупреждения, в полной экипировке, с усталым, но опасным взглядом, напоминают тебе: его мир никогда не будет тихим и безопасным.

Он спрыгивает со столешницы и подходит ближе.

— Снимай, — кивает он на твои наушники.

Ты вытаскиваешь их, и тишина кухни становится плотной, почти осязаемой.

— Ты готовила для себя или для меня? — его голос ниже, но в нем тяжелее интонация.

— Для себя… — отвечаешь ты и тут же жалеешь, ведь знаешь, как он реагирует на такие ответы.

— Теперь — для нас, — он скользит ладонью по твоей талии, притягивая ближе.

В его объятиях всегда есть противоречие: тепло и угроза, защита и опасность, собственник и спаситель. Ты понимаешь, что как только он снова уйдет, эта кухня опять станет пустой. Но сейчас он здесь, и этого достаточно.

Он забирает у тебя нож, кладет на стол, наклоняется, касаясь лбом твоего виска.

— Еще раз увижу тебя в таких шортах, когда меня нет.. — он улыбается, но в улыбке нет шутки. — И мы поговорим серьезно.