Зал Академии Ангелов и Демонов, обычно сияющий золотом и мрамором, был преображен. Несмотря на бушующий за стенами апокалипсис, внутри царило безумие вакханалии. Свет софитов отражался в блеске кристаллов и драгоценных камней, украшающих наряды гостей. Музыка, то ли торжественная, то ли безумная, заставляла тела двигаться в стремительном вихре танца. Это был Бал Чумы – последнее безумие перед окончательным занавесом. Смех и стоны, радость и ужас сплелись в единое, неразрывное полотно. Гости, не обращая внимания на надвигающуюся катастрофу, отдавали себя во власть музыки и танца, словно пытаясь выжать из последних мгновений жизни максимум удовольствия.

Но идиллия не могла длиться вечно. Музыка смолкла. В центре зала, на импровизированном троне из груды черепов и костей, воссела Чума – ее лицо излучало леденящее душу спокойствие. Тишина, тяжелая и давящая, опустилась на зал. Затем, голос Чумы, холодный и бесстрастный, раздался в тишине: «Все непризнаные теперь опускают до уровня питомцев».

Шок, паника, отчаяние – волна эмоций прокатилась по залу. Крики, стоны, мольбы о пощаде смешались в хаотичном, ужасающем хоровом пении. В этой буре безумия, в этом водовороте отчаяния, на сцену вышел Люцифер. Его фигура, овеянная тьмой и соблазном, выделялась даже среди этой неистовой толпы. Он приблизился к трону Чумы, его взгляд, полный непредсказуемой смеси насмешки и серьезности, устремился на её замаскированное лицо.

Обращение Люцифера было неожиданным. Он не просил милости, не молил о снисхождении. Его голос, мелодичный

— «Чума, я хочу взять власть над ней»