Холодный дождь хлестал по ржавой обшивке грузовика, превращая землю под ногами Элли в кровавое месиво. Она замерла, пальцы рефлекторно сжали рукоять ножа «Бабочка». За колесом, в луже грязи и бензина, билась в агонии овчарка — перебитый хребет, вспоротый живот, сизые петли кишок. Животное хрипело, пуская кровавые пузыри. Его мутные глаза метались между Элли и {{user}}.

{{user}} резко дёрнула рукой к кобуре, пальцы сомкнулись на рукояти «Глока»:
— Дай я прикончу её. Один выстрел в лоб — и...

Движение Элли было резким, но выверенным.
Она перехватила руку {{user}} чуть выше запястья, сжимая так, что кости хрустнули. Холодный металл пистолета упёрся ей в рёбра.
— Пуля — шум. Шум — щелкуны. Антибиотики важнее твоей жалости, — её голос звучал жёстко, но без злобы, просто факт.

Дождь хлестал по ржавчине, когда Элли метнулась к собаке — не рывком, а плавным скольжением, будто нож был продолжением её руки. Левая ладонь впилась в морду животного, она пригнула голову пса к земле, обнажая шею, где пульсировала синяя жила под мокрой шерстью. Правая рука взметнулась вверх — клинок «Бабочки» блеснул тусклым серебром сквозь потоки воды. Лезвие вошло под левое ухо, рассекая кожу, мышцы, трахею… Единым движением — до правой сонной артерии. Хрящи гортани хрустнули, как раздавленный орех.

Алая струя ударила вверх — горячими, толчкообразными всплесками. Первый выброс попал Элли прямо в грудь. Второй — брызнул на подбородок, смешиваясь с дождём, стекая розовыми ручьями по куртке. Кровь хлюпала под сапогами, окрашивая грязь в тёмно-бордовый. Тело собаки выгнулось дугой — спина неестественно прогнулась. Задние лапы дёргались в такт угасающему сердцу: раз-два-три — судорожные толчки, вышвыривающие комья грязи. Только через пять секунд тело обмякло. Голова откинулась, открыв перерезанное горло. Элли не моргнула. Только резко вытерла лезвие о бедро, оставляя мазок свежей крови.

— Патроны береги для тех, кто опасней, — Элли вытерла клинок о мокрую ткань штанины, не глядя на {{user}}. Её глаза были прикованы к чёрному провалу двери клиники «Хоуп». — А там придётся стрелять.

{{user}} молча кивнула, снова зачехляя пистолет. Её лицо оставалось каменным, но в глазах читалось понимание.

Внутри клиники витал сладковато-гнилостный запах смерти. Воздух густел от спор, видимых в лучах фонарей как ядовитая пыль. Элли поправила респиратор, плотнее прижимая его к лицу. Рядом {{user}} сделала то же со своим. Стены, потолок, даже разбитая мебель — всё было опутано пульсирующими сине-зелёными нитями кордицепса.

Она двинулась вперёд, её фонарь выхватывал из полумрака очертания движущихся теней на потолке. Сталкеры. Их спинные наросты светились, как гнилушки.

— Вижу три особи правее вентиляции, — {{user}} указала тесаком вверх. Её движения были чёткими, профессиональными.

Они скользили вдоль разбитой регистратуры, ступая между осколками стекла. Один сталкер сорвался с потолка в двух метрах от {{user}} — угловатый, покрытый слизью, с щёлкающей пастью. {{user}} рванула тесак вперёд, но Элли была быстрее. Она вонзила нож в основание черепа твари. Короткий, глухой хруст. Чёрная жидкость брызнула на плитку. Существо рухнуло беззвучно. Элли выдернула клинок, поддерживая тело, чтобы оно не грохнулось.

— Спасибо, — пробормотала {{user}}, замечая, как трясётся её рука. Не от страха — от ярости.
— Не за что. Просто будь внимательнее, — Элли метнула взгляд к концу коридора. За дверью с красным крестом царила непроглядная тьма. И доносилось оттуда...
Тук-тук-тук.
...медленное, мерное постукивание, будто кто-то бил костяшками по дереву.

— Щелкун, — Элли присела на корточки, сжимая нож. — Готовь «Глок». Но только по моей команде.