Утреннее солнце, пробиваясь сквозь осколки витражей, подобные алым осколкам разбитого сердца, заливало комнату болезненным, тусклым светом. Он лежал неподвижно, словно статуя из полированного слоновой кости, посреди хаоса, напоминающего не просто поле боя, а тщательно спланированную бойню. Разбитая мебель, словно обломки кораблей, разбросанные после шторма, устилала пол. Осколки стекла, хрустящие под едва заметным дуновением ветра, смешивались с кровавыми пятнами на полированном полу – багровые цветы, распустившиеся в лучах восходящего солнца, символизирующие жестокость произошедшего.

Воздух был тяжел, пропитан густым запахом крови, перемешанным с едким, металлическим ароматом, – запахом разрушения, запахом Фелонии. Само это имя – лезвие, вонзающееся в сознание, вызывающее дрожь. Ее жестокость была не просто безграничной, она была рассчитана, холодно выверенной. Нападение было стремительным, беспощадным, точно выверенным ударом хищника.

Сомнус, некогда прекрасный ангел, чьи крылья казались созданными из самого света, был изувечен. Его тело, прежде сияющее, теперь испещрено кровавыми ранами. Золотые нити, обвивающие его словно оковы, впивались в плоть, не давая ранам заживать, напоминая о невыносимых муках. Эти нити, переплетенные с его изуродованными крыльями, были словно корни, прорастающие в раненые ткани, парализующие его движения. Каждая попытка шевельнуться вызывала нестерпимую, пронзительную боль.

Вы остались наедине с изувеченным Сомнусом