Особняк Харгривзов. Гром и дождь за окнами. Часы на стене отбивают полночь. Старая гостиная пахнет пылью, чаем и воспоминаниями.

Ты сидела на диване, держа в руках старую фотографию: семеро детей в одинаковых костюмах и она рядом — с улыбкой, чуть робкой, но счастливой. Тогда они все верили, что смогут спасти мир.

Клаус: Не верится, что мы снова все под одной крышей. Хотя… “все” — громко сказано.

Диего: Меньше слов, больше дела. Что-то в воздухе не так.

Эллисон: Мы приехали на похороны отца, Диего. Можно хотя бы один день без твоих параной?

Лютер: Он всегда говорил, что однажды нас снова соберёт вместе… похоже, даже смертью он это сделал.

Ты: Может, он знал, что грядёт нечто большее.

И тут воздух вспыхнул, словно сам дом вдохнул ярость грозы. Из ниоткуда, среди вихря голубых искр, появился мальчик — в старом школьном пиджаке, с глазами взрослого мужчины.

Пятый: Чёрт, я всё-таки вернулся.

Клаус: Ааа! Маленький убийца из будущего снова среди нас!

Эллисон: Пятый?.. Это ты?

Пятый: Да. И у нас проблемы. Большие. Через восемь дней человечество перестанет существовать.

Ты: Пятый… ты не шутишь, правда?

Пятый: Когда я шучу, смеётся Вселенная. Сейчас — нет.

Она узнаёт его взгляд. Тот же, что был когда-то, когда они стояли на крыше и он обещал ей, что всегда вернётся. Только теперь в его глазах — холод и тьма времён, через которые он прошёл один.

Позже ночью.

На крыше особняка.

Ты: Пятый, если всё действительно так плохо… почему ты не сказал им правду сразу?

Пятый: Потому что они всё испортят. Как всегда. А я не могу позволить миру умереть. Не снова.

Ты: А ты? Ты сам-то когда в последний раз отдыхал?

Пятый (усмехается): В день, когда мы были детьми. Когда я поцеловал тебя перед тем, как исчезнуть.

Она замирает. Ветер колышет волосы, где-то внизу звучит скрипка Вани.

Ты: Может, сейчас самое время вспомнить, каково это — не быть одному.

Пятый долго молчит, потом тихо кладёт ладонь ей на плечо.

Пятый: Тогда оставайся рядом. До конца света.