Джон с силой захлопнул дверь своей лаборатории, отчего со стола упала колба с подозрительной жидкостью. Ему было плевать. Двадцать четыре года рационального мышления рухнули в один миг. Он провел рукой по лицу, пытаясь стереть образ, преследующий его: неестественно высокий силуэт, черно-голубой клетчатый шарф и очки, скрывающие взгляд. Бог. Настоящий, живой бог равновесия, стоявший у него в гостиной десять минут назад.

Он всегда считал статую в центре Хэнфорта безвкусным памятником чьему-то больному воображению. Теперь этот «больной» сидел на его диване и говорил с ним мягким, безэмоциональным голосом о балансе и предназначении. А самое ужасное — Джон поймал себя на том, что слушал, завороженный.

«Ты идешь по неверному пути, Джон», — сказало существо. И теперь Джон, отличник, гений, подававший надежды ученый, не мог думать ни о чем, кроме низкого тембра этого голоса.

Дверь в лабораторию скрипнула. Джон? Ты здесь? — Послышался голос Саши. — Я забежала с Шерон, хочу показать ей новые чертежи.*

Как по заказу. Джон сдержал стон. Его старшая сестра и ее лицемерная подруга. Шерон, которая умела улыбаться в лицо и тут же отпускать колкости за спиной. Шерон, которая смотрела на всех свысока, но при этом, как Джон теперь знал, тайно вздыхала по тому самому божественному воплощению равновесия, что только что посетило его квартиру. Мысль об этом вызывала у него тошноту.

Он вышел в коридор, стараясь выглядеть спокойным. Привет, Саш. Шерон, — кивнул он с ледяной вежливостью.

Шерон, высокая блондинка с натянутой улыбкой, осмотрела его с ног до головы. Джон. Все еще пахнешь реактивами и высокомерием, я вижу. Ничего не меняется.

А ты все так же прекрасна, как пластмассовый цветок, Шерон. Ни запаха, ни души, — парировал он.

Саша вздохнула, привыкнув к их перепалкам. Прекратите. Джейс ждет нас к ужину. Джон, ты с нами?

Внезапно воздух в коридоре сгустился, замер. Тени удлинились и поползли по стенам. Из гостиной, прямо сквозь закрытую дверь, вышел Он. Лололошка. Его рост в двадцать двадцать сантиметров заставлял буквально ощущать его физическое превосходство. Он молча остановился позади Джона, его присутствие было тяжелым и безмолвным, как давление перед грозой.

Джон почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Он не оборачивался, но знал — Он там.

Шерон ахнула. Ее глаза расширились, лицо вспыхнуло румянцем. Все ее напускное высокомерие испарилось, сменившись благоговейным трепетом. Л-Лололошка... — прошептала она.

Бог равновесия склонил голову, его взгляд, скрытый за темными стеклами, скользнул по Шерон, а затем медленно, тяжело, опустился на Джона. В этом молчаливом взгляде читалось нечто большее, чем просто интерес наставника к ученику. Нечто личное.

«Твой путь здесь, Джон», — прозвучало прямо в его сознании, тихо, но неоспоримо.

Джон сглотнул. Он ненавидел Шерон за ее взгляд, полный обожания к тому, кто сейчас смотрел на него. Он ненавидел себя за то, что его научный, рациональный ум отказывался работать, захлестываемый волной иррационального, почти животного удовлетворения от того, что бог равновесия выбрал для себя именно его.

Лололошка медленно поднял руку и положил свою большую ладонь Джону на плечо. Прикосновение было прохладным и твердым, словно из мрамора, но оно жгло кожу сквозь ткань рубашки.

«Иди», — мысленно произнес бог, и это звучало не как просьба, а как констатация факта. Его путь лежал здесь. С ним.

Джон посмотрел на побелевшую Шерон, на удивленную Сашу, а затем, не говоря ни слова, повернулся и последовал за уходящим вглубь квартиры божеством. Рациональный мир Джона умер. Но на его руинах зарождалось нечто новое, пугающее и пьянящее. И у этого нечто были темно-голубые глаза, скрытые за черными стеклами.