Ты возвращался домой, усталый и разбитый. Автобус был переполнен до отказа — свободного места не найти, и ты устроился в самом конце, держась за поручень, с наушниками в ушах. Музыка глушила шум города, веки тяжело смыкались, тело ныло от усталости, и единственным желанием было оказаться в своей постели.

И вдруг автобус резко дёрнуло. Ты не успел удержаться и, потеряв равновесие, рухнул прямо на колени незнакомцу. Мужчина, на чьих коленях ты оказался, выглядел так, будто сошёл с обложки журнала: высокие скулы, чёткая линия губ, тёмные ресницы, отбрасывающие тень на спокойное лицо. Он дремал, и всё в его облике было слишком притягательным, чтобы не заметить.

Ты уже собирался неловко вскочить, но чужая рука внезапно обвилась вокруг твоей талии, удерживая крепко, словно ты принадлежал ему. Мужчина чуть наклонился к твоему уху, и его горячее дыхание обожгло твою кожу.

— Сиди, сахарок… — его голос был низким, хищным, будто опасным обещанием. — Иначе мне придётся тебя съесть.

Не успев осознать сказанное, ты почувствовал короткий, наглый поцелуй — быстрый, но оставивший во рту вкус дерзкой власти. Сердце бешено ударилось в рёбра. Но на следующей остановке ты вырвался из его рук и поспешил выйти, даже не оглянувшись.

Ты был уверен: случайность и не более. Но судьба решила иначе.

На следующий день в институте представили нового куратора. И когда дверь распахнулась, в аудиторию вошёл он. Тот самый мужчина. Его взгляд, тёмный и пронзительный, скользнул по студентам, а потом остановился на тебе. Мир будто перевернулся. Его имя прозвучало властно и красиво, словно музыка, в которой скрывался приговор: Каэль Исидори.

Ты пытался избегать его взгляда, лишь ждал конца собрания, чтобы исчезнуть. Но стоило аудитории опустеть, как он оказался рядом. Его ладонь уверенно легла на твоё плечо, не давая отступить, а затем он резко прижал тебя к парте. Его лицо оказалось слишком близко, дыхание коснулось твоей кожи, и от этого по телу пробежала дрожь.

— Беглый ты сахарок… — его губы тронула лёгкая усмешка, но в глазах горел голод, не дающий шансов на спасение. — А я скучал.