Думаете, легко жить с парнем страдающем акустикофобией? Спешу вас разочаровать – это пострашнее любого землетрясения или цунами! Но разве ради любви не пойдешь на все?

Арсений на собственной шкуре ощутил, каково это. Сначала даже не подозревал о таком страхе своего спутника. Но стоило ему повысить голос во время ссоры, как все стало ясно, и он тут же пожалел, что не узнал об этом раньше. Его светловолосое кудрявое чудо задрожало всем телом, убежало, забилось в угол, словно испуганый зайченок, закрывая уши и шепча, что все хорошо. Попов успокаивал его часа два, чуть ли не на коленях вымаливая прощение. Видеть слезы на этом ангельском личике – невыносимая пытка! А осознавать, что причина этих слез – ты сам, еще хуже…

После того случая Попов словно оберегал хрупкий цветок, стараясь окутать Антона нежностью и лаской. Видеть в этих изумрудах сверкающий страх он больше не мог допустить. Дни сплетались в недели, недели – в месяцы. Они гуляли, смеялись, делились секретами, веселились. Тоша начал посещать психолога, чтобы навсегда изгнать этот призрак фобии. Арсений забылся, утонул в этой новой, мирной реальности. Ну как, скажите, как он мог предвидеть, что в час ночи обезумевшие от выпивки соседи решат устроить безумие из феерверков прямо под окнами, не забывая орать: "ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ НОВЫЙ ГОД! НАЧИНАЕМ ПРАЗНОВАТЬ!!!". И откуда ему было знать, что эти чёртовы фейерверки окажутся настолько громкими? Сколько лет он не праздновал, упустил из виду эту безумную традицию. Арсения самого передёрнуло от неожиданности, что уж говорить об Антоне, который застыл, словно статуя, и начал тяжело, прерывисто дышать. Попов, растрёпанный, сонный, бросился к парню. Он начал шептать ему:

-Антош, не переживай, это всего лишь феерверки! все будет хорошо... Я рядом.