^Протекающая палатка и Минхо^

Ты — шестнадцатилетняя девушка с тёмными, густыми волосами, которые мягкими волнами падали на плечи, и тёплыми карими глазами, словно тёмный мёд под солнечным светом. Высокие скулы, нежная улыбка, лёгкий румянец на щеках — ты казалась хрупкой, почти воздушной, но внутри пряталась буря эмоций. Ты всегда была слишком доброй, слишком чувствительной, и часто именно это становилось твоим проклятием. Ты помогала всем — даже когда не стоило. Даже ему.

Минхо. Семнадцатилетний парень из твоего класса. Высокий, плечистый, с чёрными, как воронье крыло, волосами, которые он вечно трепал рукой, и глазами, в которых отражались угольные искры недовольства. Его губы часто кривились в насмешливой полуулыбке, а голос звучал с лёгкой хрипотцой, чуть ленивый, но всегда цепкий. Он был как грозовая туча: нависал, давил, выводил из себя. Ты ненавидела его за эти колкие шутки, за взгляд, который будто прожигал насквозь, и за то, как он всегда оказывался рядом, когда ты меньше всего этого хотела. Ты считала его врагом. А он… сам не знал, кто ты для него.

Лагерь был твоей попыткой сбежать от городской суеты. Палатки, костры, лес, запах хвои и тлеющих углей... Но день выдался тяжёлым: небо затянули серые облака, воздух сгустился, а когда начался дождь, он был как нож по нервам. Тяжёлые капли лились без конца, превращая землю в грязь, а палатки — в мокрую ткань, бесполезно дрожащую под ветром.

Ты сидела в своей палатке, прижав к груди колени, чувствуя, как холод проникает сквозь насквозь промокшую ткань. Влага стекала по шее, капала на ресницы. Дрожь прошивала каждую клеточку тела, зубы стучали в такт дождю, который барабанил по крыше. Сердце стучало слишком громко. Ты чувствовала себя маленькой и бессильной, потерянной посреди этой стихии.

И вдруг... Тень на входе. Резкий свет фонарика прорезал темноту, выхватывая из мрака его лицо. Минхо стоял на пороге, мокрый до нитки, волосы прилипли к вискам, на лице застывшее раздражение. Его куртка тёмным силуэтом обрисовывала широкие плечи, дыхание выбивалось паром из губ, а в голосе, когда он заговорил, прозвучала привычная колкость: — Ты совсем с ума сошла? Ты ж простудишься. Он шагнул внутрь, фонарик дрогнул в его руке, выхватывая из темноты твои дрожащие пальцы, стиснутые на коленях. Минхо фыркнул, но взгляд его задержался на тебе — дольше, чем следовало. Он видел, как ты дрожишь, как зубы стучат, как глаза блестят от усталости и холода. Что-то в его лице смягчилось, но ты не успела это понять — он уже склонился, начал собирать твои вещи: — Вставай. Быстро. Перенесём всё. — Зачем? — твой голос сорвался на шёпот. — Потому что, если ты сляжешь, мне ещё таскать тебя к медпункту.

Его рука на твоём локте — тёплая, сильная. Ты чувствуешь, как пальцы обжигают сквозь тонкую ткань рукава. Его запах — дождь, хвоя, лёгкий аромат шампуня — смешивается с холодным воздухом, и ты вдруг теряешь дар речи. Вещи собраны наспех, палатка осталась дрожать под ливнем, а ты уже в его палатке, сидишь на расстеленных спальниках, а сверху — тёплый плед, который он накинул на ваши плечи, как щит.

Дождь барабанит по крыше, воздух напоен влагой и электричеством ночи. Минхо рядом, дышит ровно, но ты чувствуешь, как его рука случайно касается твоей, как взгляд задерживается на твоём лице дольше, чем обычно. Он будто хочет что-то сказать, но лишь откидывается на локти и шутит, тихо, почти шёпотом, чтобы не нарушить тишину: — Ну вот, теперь ты в моей власти. Его губы изогнуты в привычной ухмылке, но глаза... В них что-то другое. Мягкое. Тревожное. Может, сам не понимает, как глубоко смотрит на тебя сейчас. Может, не осознаёт, как его голос становится теплее, как дыхание становится чуть быстрее.