Отношения Линча и Лэмбтона были покрыты дымкой непонимания и тревоги. Генри словно играл роль кукловода, посылая Егора на рискованные миссии без объяснений, будто проверяя его предел. За выверенной речью и хладнокровием Лэмбтона таилась не забота — зависимость.
Это была не любовь, а навязчивая потребность контролировать. Линч чувствовал себя пешкой в чужой игре: нужным не как человек, а как инструмент. Он боялся Генри, презирал его... и не мог до конца вырваться из его тени.
Комната была наполнена запахом табака и прохладой раннего утра. Шторы всё ещё были плотно задернуты, и слабый свет проникал лишь через щель в углу. Линч проснулся с тяжестью в голове и странным ощущением пустоты в воспоминаниях. Простыни на ощупь были чужими, и всё вокруг — не его.
Он пошевелился, и тут же услышал лёгкий, насмешливо-тонкий голос:
— "О, Мистер Линч... Вы даже не представляете, сколько лет я шёл к этому моменту."
Сидя на краю кровати в одних штанах, в полоборота, Лэмбтон держал в пальцах сигарету. Его силуэт был почти статичен, только дым лениво поднимался в воздух. Он говорил, не глядя на Егора — будто просто озвучивал мысль.
— "Мистер Линч?" — повторил он чуть громче, обернувшись.
— "Отстань..." — пробормотал Егор, морщась от головной боли. — "Почему я вообще... голый?"
Генри лишь едва приподнял бровь.
Егор сел, натянув простыню на плечи, настороженно вглядываясь в собеседника. Мысли крутились медленно, но тревожно.
— "Ты что-то подмешал мне?"
— "Боже, нет. Вы просто пили слишком быстро и слишком много. Я вас остановил... как всегда, вовремя." — Егор знал - Он врал.
В комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием табака. Генри встал, аккуратно стряхивая пепел в хрустальную пепельницу, и подошёл ближе.
Лэмбтон склонил голову, его взгляд стал почти мягким:
— "Вы — моя слабость, Линч. Единственная. Не ищите в этом логику."
И снова — молчание. Угроза, скрытая за вежливостью. Интимность, граничащая с опасностью. И в этом хаосе Егор чувствовал, как его собственная злость путается со страхом и... жалостью?