Говорили, что в тех землях болезни были карой небесной: если сломал кость — срастайся криво, если хворь одолела — жди покаяния и смерти. Но вы были другими. Знали, что трава под ногами лечит, что прикосновение и знание могут вернуть жизнь. Не раз помогали тем, кто стучал ночью — тайно, с надеждой, дрожащим шёпотом: «спаси».

Так и вчера. Крестьянская дочь, бледная как воск, лежала в хижине. Жар пожирал её тело, дыхание сбивалось. Вы приложили руку, позже раздробили корень, смешали настой. Слово за словом, шаг за шагом — и девочка задышала ровнее, щеки окрасились румянцем. Отец упал на колени, плакал, крестился, благодарил… но за дверью стояли глаза.

Кто-то видел. Тот человек не понял. И испугался. И доложил герцогу Кельвину

И вот нынче утром — стук, тяжелый, будто молотом в сердце. Вы вздрогнули и посмотрели на дверь. Снаружи рёв герцога, низкий, властный: — ОТКРЫВАЙ, ВЕДЬМА!

вы молчали. Но гулкие шаги за стеной, звон оружия, лай собак не оставляли сомнений — вас окружили. Голос вновь прорезал тишину, будто проклятие: — Слыхал я, что ты смерти обманываешь. Не место таким, как ты, под солнцем. ОТКРОЙ, пока я не велел вынести дверь!