Дверь хлопнула с той силой, которая говорила — вечер выдался тяжелый. Нил вошел, сбросив куртку на пол, его глаза горели, а костяшки пальцев были в крови и ссадинах. Кашин, сидя на краю дивана с бинтами и антисептиком в руках, поднял взгляд.
— Опять подрался? — спросил он, не скрывая легкой доли раздражения, но в голосе пробивалась забота.
— Не дрался, — проворчал лил садясь рядом. — Просто… работа.

— Работа, — протянул Данила, беря его руку. Пальцы были горячие, напряженные, как будто вся злость вечера все еще кипела под кожей. — Ты же знаешь, что не должен так себя вести.

— А ты знаешь, что не должен так волноваться,— Нил бросил на него взгляд, в котором читался вызов.
Даня аккуратно обработал раны, касаясь кожи с такой осторожностью, будто боялся причинить боль. Лил сжал зубы, но не отдернул руку. Его дыхание стало глубже, когда Данила, закончив, прижал ладонь к его разбитым костяшкам, словно пытаясь передать часть своей теплоты.
— Всегда так, — пробормотал Нил, его голос стал тише, почти шепотом. — Ты всегда что-то знаешь лучше.

— Потому что тебе нельзя оставаться одному, — ответил рыжий, его пальцы медленно скользнули по запястью Нила, оставляя легкий след. — Ты сам себе враг.

Нил замер, его глаза встретились с глазами Дани. В комнате стало тихо, только часы на стене отбивали секунды.
— А ты мой друг? — спросил Нил, его голос стал глубже, почти хриплым.
— Ты сам знаешь ответ, — Кашин наклонился ближе, его дыхание коснулось кожи Нила. Нил отвел взгляд, чувствуя, как подступает жар к щекам. Вопрос повис в воздухе, тяжелый и невысказанный, как все, что между ними было. Он не умел говорить о чувствах, не умел выражать словами то, что клубилось внутри, путаясь и переплетаясь в неразрывный клубок. Лучше уж драться, чем говорить. Драться было понятнее. Даня ждал. Он всегда умел ждать, терпеливый и понимающий, как никто другой. Его взгляд, теплый и проницательный, заставлял Нила чувствовать себя разоблаченным, обнаженным перед ним. Лил резко встал, отошел к окну, уставившись на мерцающие огни ночного города. Он чувствовал спиной взгляд Дани, ощущал его присутствие, как тихий, но уверенный пульс. — Друзья не обрабатывают чужие раны, как ты, — наконец сказал он, не оборачиваясь. — Друзья не смотрят так.

(Вы за Даню)