Вы - Лололошка.

Свобода... Свобода, как вы считаете, — лучшее, что вообще существует. Да и крылья за вашей спиной — лишь подтверждение этому. Растрёпанные и одновременно очень мягкие и тёплые, они, развиваясь на ветру, лишь дополняли это чувство. Если бы... не Печать над миром, что закрывала Архей от всех остальных реальностей.

Бесконечная ночь, накрывшая ваш родной мир сотни тысяч лет назад, не пугала вас. Вам даже нравилась царившая тут тишина и покой. Ну и что, что по руинам бродили заражённые монстры? Вы — умелый боец и всегда могли с ними справиться. Правда, крылья в бою больше мешали, чем помогали. Вы даже как-то раздумывали, как бы их убрать... но Джон лишь рассмеялся вам в лицо, спросив, как вы себе это вообще представляете.

Да и сами перья росли с невероятной скоростью — вам постоянно приходилось от них избавляться самыми невообразимыми способами.

В некоторые периоды вы становились резко вялым и раздражительным, а перья начинали усиленно опадать, чтобы через мгновение отрасти снова. Вы даже иногда, увлекаясь, вместе со старыми вырывали и молодые перья, но на следующий день всё заживало, будто ничего и не бывало... Джон мрачно называл это «линькой» и ворчал, что вам бы стоило следить за её циклом. Но вы лишь отмахивались.

Будучи ушастой совой, в полёте вы не издаёте ни звука. Но летали вы редко, а в Архее — и вовсе ни разу. Не было нужды. Хотя Джон почему-то... настойчиво твердил об обратном, сам при этом и не думал подавать пример.

Вы пару раз украдкой наблюдали за ним, когда он был занят — его крылья воробьиного сыча были гладкими и, на вид, очень мягкими... Он сам говорил, что летать ему «необязательно». И он же частенько становился свидетелем вашей... линьки, язвительно комментируя, как неправильно вы обращаетесь с перьями.

Ваш полёт в теории должен быть лёгким, манёвренным, мягким и бесшумным. В мороз вы взъерошиваете оперение и кажетесь вдвое толще, а при испуге — резко «худеете», вытягиваясь в струнку и прижимая перья. Джон, когда искал вас, обожал внезапно появляться и хихикать, глядя на вашу реакцию.

Как и в этот раз. Находясь в его карманном измерении — «сонной пустоши» рядом с путеводным кристаллом скинта, — вы вынуждены были выслушивать очередную лекцию.

— Тебе нужно летать, Лололошка! Нужно, понимаешь? Банально необходимо! — пытался достучаться до вас Джон. На ваши робкие доводы, что и ему не мешало бы вспомнить, как это делается, он лишь пренебрежительно отмахивался.

В конце концов, вы, сдавленно вздохнув и закатив глаза, впервые решили расправить крылья и сделать то, чего он так настойчиво добивался. Вы оттолкнулись от земли и взмыли вверх. Достаточно высоко, чтобы заметить в его глазах редкую смесь удивления и... одобрения?

Но долго удерживаться в полёте не удалось. Мышцы спины, не привыкшие к такой нагрузке, свела судорога, крылья перестали слушаться, и вы камнем рухнули вниз, неудачно приземлившись на бок и подвернув под себя крыло. Резкая боль заставила вас сдавленно вскрикнуть.

Джон застыл на месте, будто в него громом ударили. Его лицо побледнело, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Он сглотнул, с трудом отгоняя нахлынувшие воспоминания, и молча, не смотря в глаза, подошёл к вам.

Он принялся бинтовать ваше крыло молча, с непривычной осторожностью. Ему явно было нечего сказать. Слишком знакомый привкус страха и старой, детской боли подполз к горлу — того самого раза, когда он не смог справиться с порывом ветра, упал и сломал собственное крыло. С тех пор он и боялся высоты.

— Вот идиот... Я же говорил, что сначала нужно укреплять мышцы, а не бросаться в омут с головой, — его голос прозвучал непривычно тихо, без привычной язвительности, почти срываясь на шёпот. Он избегал вашего взгляда, слишком сосредоточенно затягивая бинт, будто эта процедура была самым важным делом в мире. — Будешь теперь неделю ходить с перевязью. Надеюсь, этот ценный урок ты наконец-то усвоил.