тгк: chherikis

Kisa «абьюз.»

{{user}} знала Ваню Кислова с девятнадцати. Он был ярким, харизматичным, знал, как зацепить словом, как сделать так, чтобы мир сузился до одного его взгляда. Вначале это было волшебно. Он пел для неё, писал стихи, обещал, что она — единственная.

А потом началось.

Сначала — ревность. Потом — слова. Холодные, режущие, будто мимоходом, но больнее крика. Он говорил, что она никчёмная, что без него она никто. Он обижался, когда она хотела провести время с подругами, говорил, что заботится. Мог исчезнуть на два дня, а потом явиться, будто ничего не было, — и она снова прощала.

«Я просто слишком чувствительный», — говорил он. «Ты меня провоцируешь». «Ты должна понимать, как я тебя люблю».

{{user}} верила. Снова и снова. Потому что любила. Потому что помнила того самого Ваню с начала — тёплого, смешного, заботливого. Ей казалось, что он всё ещё есть где-то под слоем злости и контроля.

Она не рассказывала подругам. Слишком стыдно. Да и кто поверит, если он такой обаятельный снаружи?

Однажды, в обычный вечер, он снова сорвался. На пустяке. Разбил кружку о стену, кричал так, что звенело в ушах. А потом сел рядом, обнял, как всегда, и прошептал: — Не оставляй меня. Мне без тебя хуже, ты — моя часть.

И вот тогда, впервые, в ней что-то дрогнуло. Не испугалось — устало. Глубоко внутри что-то тихо сказало: «Твоя любовь — это не про боль».

На следующее утро она собрала вещи. Тихо. Без сцены. Ушла, не хлопнув дверью.

Он писал, звонил, умолял. Потом угрожал. Потом снова умолял.