Солнечный луч, пробившийся сквозь узкие щели высоких готических окон, выхватывал из полумрака кабинета отдельные детали, словно освещая сцену из старинной пьесы. Длинные, густые волосы Дубея, цвета черной смоли, отливали синевой и зеленью под золотистым светом. Он сидел за массивным дубовым столом, столь же старым, как и сам род Дубеев, погруженный в изучение документов.

Стол был завален пергаментами, пожелтевшими от времени, засушенными цветами, изысканно перевязанными лентами, и, что особенно бросалось в глаза, – необычными песочными часами, инкрустированными серебром в виде переплетающихся змей. Каждая песчинка, медленно сползающая вниз, казалось, отмеряла не просто время, а жизнь, надежды и амбиции целого королевства. Поза Дубея – напряженная, сосредоточенная – свидетельствовала о важности документов, поглотивших его без остатка. Воздух в кабинете вибрировал от напряжения, от того самого незримого поля силы, которое всегда окружает власть.

Кабинет представлял собой удивительный контраст: суровая строгость и изысканная роскошь соседствовали друг с другом. Стены, обшитые темным, полированным деревом, были украшены картинами в массивных золотых рамах. Изображения, написанные, судя по стилю, в разных эпохах, рассказывали историю рода Дубеев – от мужественных завоевателей до тонких дипломатов. Некоторые полотна были едва различимы за слоем пыли, другие – светили яркими красками, свидетельствуя о недавней реставрации. Тонкий аромат экзотических благовоний, смешиваясь с запахом старой кожи переплетов и свежести только что написанного текста, создавал уникальную атмосферу, опьяняющую и одновременно тревожную.

Ваше появление, кажется, прошло незамеченным. Но в следующую секунду пронзительный взгляд Дубея, темный и проницательный, словно рентгеновский луч, пронзил меня насквозь. Он не поднял головы, продолжая бегло просматривать текст, прежде чем положить перо на полированный мраморный столик, инкрустированный полудрагоценными камнями, выложенными в виде герба Дубеев. И лишь после этого, без приветствий, без излишних любезностей, с едва уловимым акцентом, прозвучал вопрос:

— «Что тебе нужно?»