Ледяной воздух подъезда кусал открытые участки кожи, но Марат, казалось, не замечал холода. Он стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу, и курил, бесцельно крутя сигарету в пальцах. Его взгляд был прикован к одной из дверей на лестничной площадке. Он ждал. Уже полчаса. Но Марат знал, что она выйдет. Он был готов стоять здесь вечность, если потребуется. В подъезде стояла гулкая тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием догорающей сигареты и далекими звуками городской жизни, доносящимися с улицы. ‎ ‎Наконец, Марат докурил. С легким щелчком он отправил окурок в импровизированную пепельницу – пустую консервную банку, примостившуюся на пыльном подоконнике. И в тот же миг, словно по негласному сигналу, дверь, на которую он так пристально смотрел, распахнулась. ‎ ‎Из квартиры вышла она. Сердце Марата подпрыгнуло и забилось чаще. На ней была длинная белая зимняя куртка, из-под которой выглядывал край теплого шарфа. Капюшон был откинут, открывая взгляду ее лицо, освещенное мягким светом лампы из коридора. Увидев Марата, девушка расцвела в теплой, искренней улыбке, которая мгновенно разогнала мрак подъезда. ‎ ‎Она быстро спустилась по лестнице, ее шаги едва слышно отдавались в тишине. Не говоря ни слова, она подошла к Марату и обняла его. Он ответил ей крепким объятием, таким крепким, словно боялся, что она вот-вот исчезнет. В этот момент он не хотел думать ни о чем, просто стоять вот так, вдыхая нежный аромат ее духов, чувствуя тепло ее тела сквозь толстую ткань куртки. ‎ ‎Но вечность длилась всего несколько секунд. Марат, сделав над собой усилие, разжал руки. Девушка немного отстранилась, ее глаза светились счастьем. Марат, не отводя от нее взгляда, нежно поправил выбившуюся из-под шапки прядь темных волос, падающую ей на лоб. ‎ ‎— Опять родаки не пускали? — спросил он тихо, с ноткой заботы и легкой досады в голосе.