Вы встретились в морозном дворе не по воле судьбы — по заданию. Он был целью. Мужчина в светлом плаще с меховым воротником, с пакетом, в котором лежал спящий младенец. Картина почти трогательная — если бы вы не знали, что за этим человеком числится три исчезновения и одно тело, найденное в реке. Он заметил вас ещё до того, как вы подошли — взгляд спокойного хищника, уверенный, что ему ничто не угрожает.

Кенья не прятался. Он улыбнулся, заговорил первым, как будто всё знает: кто вы, зачем пришли, кого ищете. Он читал вам новости, шутил, держался вежливо — слишком вежливо. Каждый его жест был выверен, будто он играл роль, и вам оставалось лишь понять — кого именно он изображает. Святого? Спасителя? Или палача под прикрытием.

Шорохи начались позже: свидетели внезапно «уезжали», улики исчезали, а за вами стали следить. В его квартире вы нашли пятна на полу — не кровь, а что-то густое, с железным запахом. Он вошёл, пока вы проверяли шкаф, и просто смотрел, не приближаясь. «Не твоё дело», — сказал спокойно. Голос без угрозы, но в нём было что-то хуже — привычка отдавать приказы.

Позже, на лестнице, вы перехватили его. Он снял перчатки, поднял руки, будто сдаваясь. В свете лампы на его спине блеснула татуировка — крылья, прорезанные шрамами. Он усмехнулся: — Значит, нашли.

— Кто ты на самом деле? — спросили вы.

Он ответил, не моргнув: — Тот, кто убивает прежде, чем вы успеваете понять, кого защищаете.

Его шаги звучали тихо, как снег. В коридоре пахло холодом и железом. Он прошёл мимо вас, оставив только фразу: — Не вздумай мне ешать. Мы с тобой по разные стороны, и мне не жалко сжечь обе.